И тут же отступила тревога. Душа расправилась и зашелестела, как тополиная листва на легком ветерке.
«И все?! — потрясенно думал Кринаш, глядя, как уходит в густой клубящийся туман замшелый ствол вечного дерева. — Такой пустяк — и человек снова прощен за все, что натворил? Да сколько же в них терпения и милосердия…»
Он без удивления обнаружил себя в бесконечном, тянущемся вдаль саду. Стройными рядами застыли деревья. Словно ждут чего-то.
Рядом с Кринашем на мягкой траве сидела освобожденная от пут Ульфейя. Прикусив губку, она серьезно глядела по сторонам.
— Они превратили Хашуэри в дерево, — без тени сомнения сказал Кринаш.
— И мы должны его найти, — кивнула женщина.
Оно и просто… А как прикажете искать превращенного человека среди этих зарослей?
— Госпоже поможет Серый Оберег? — с надеждой спросил Кринаш.
— Нет. Здесь он мертв. Но я все равно разыщу Хашуэри.
Женщина поднялась на ноги, спокойно и уверенно двинулась от ствола к стволу. Иногда она поднимала руку и легко касалась ветвей.
Кринаш недоуменно пожал плечами и с кривой усмешкой огляделся.
Вот стоят рядышком две яблони, старая и молодая, словно, мать и дочь. Молодая вся в бело-розовых цветах, ветви старой прогибаются от огромных яблок. Цветы и плоды рядом, надо же! Впрочем, ведь это сон, который видят яблони… Ладно, а где возлюбленный Ульфейи? Может, этот красавец клен? Или незнакомое дерево с рыхлой кроной из кривых ветвей, мохнатыхот хвои? Или разлапистая, низкая, словно вставшая на колени ель?
Женский вскрик заставил Кринаша обернуться.
Ульфейя, задохнувшись от волнения, указывала рукой в гущу листвы. В два прыжка Кринаш оказался рядом с ней и сразу понял, что потрясло его юную союзницу. Невысокое стройное деревце ничем, казалось бы, не отличалось от своих «соседей», но…
Странная ветвь отходила от одного из сучьев! Светлая, совсем лишенная коры, гладкая, словно отполированная ладонями, она тем не менее покрыта была тонкими зелеными побегами. А увенчивал ее нелепый «плод» — проржавевший кусок железа, в котором с трудом можно было угадать очертания большого топора.
Секира! Длинная секира, приросшая к дереву и пустившая побеги!
Ульфейя, внезапно оробев, обернулась к своему спутнику. Но Кринаш молчал.
Всхлипнув, женщина сорвала с шеи оберег и повесила на ветку дерева.
От корней поползли вверх полосы тумана, окутали ствол и ветви.
Когда марево рассеялось, возле ствола недвижно стоял юноша с тонкими чертами лица и кротким, мудрым взглядом старца. Он держал секиру, рукоять которой была покрыта мелкими тонкими веточками.
Ульфейя не бросилась к возлюбленному. Наоборот, сделала движение, словно хотела спрятаться за широкое плечо своего спутника, — таким изменившимся предстал перед ней Хашуэри.
Юноша тоже не ринулся обнимать любимую. Он поднял руку, взглянул на ладонь, словно видел ее впервые. Сорвал с зазеленевшего топорища ржавый кусок железа и отшвырнул прочь — так узник отбрасывает опостылевшие кандалы, в кровь натершие запястья.
Тут же мгновенное отвращение исчезло с лица Хашуэри, и со спокойной, ясной улыбкой он обернулся к Ульфейе.
* * *
— Мне ко многому придется привыкать заново. — Хашуэри задумчиво покачивал в руке наполовину опустевший кубок. — До сих пор не могу забыть ощущение, когда сквозь тебя струится древесный сок. Не как кровь в жилах, а… нет, не могу объяснить.
Они сидели за столом, врытым в землю у крыльца. Почему-то не хотелось идти в дом. Ясная холодная ночь светлела, становилась легкой и прозрачной. Облака разошлись, и невесомая луна парила в небесах, словно сорвавшийся с неведомой ветви серебристый лист.
Мужчины пили вино вдвоем. Ульфейя, которая стойко держалась весь путь до постоялого двора (кстати, путь легкий и быстрый), при виде ограды — вот она, безопасность! — навзрыд расплакалась. Дагерта чуть ли не силой влила ей в рот успокоительный отвар и увела в комнату, где измученная женщина сразу уснула.
Хозяйка сновала между столом и кухней, выставляя перед возвратившимся супругом и спасенным Сыном Клана все, что можно быстро состряпать в такую рань. Она не улыбалась. Хотя муж и набросил на плечи новый плащ. Дагерта не могла забыть его изодранную спину. Кринаш сказал: «Ерунда, царапины!» Но жену он не убедил. Ей больше всего хотелось, чтобы пирушка поскорее закончилась и можно было промыть эти самые «ерунда, царапины» целебным настоем.
— Я очень благодарен тебе и Ульфейе, — негромко говорил тем временем Сын Клана. — Даже не знаю, как выразить мою…
— Да просто, — подсказал Кринаш, во хмелю растерявший почтительность. — Буду премного доволен, если мне заплатят за плащ и куртку. Хорошая была, из буйволовой кожи.
— Куртка? — не сразу понял Хашуэри. — Да, конечно, конечно! Боюсь, я отвык думать о житейскихмелочах, пока здесь произрастал. Зато многому и научился у деревьев: терпению, уменью жить неспешно и спокойно. А магия… думаю, моя сила возросла. И волшебным посохом я обзавелся. — Он с улыбкой погладил прислоненную к столу рукоять секиры в мелких веточках.
— А листья не завяли! — с опаской покосился на колдовскую штуковину Кринаш.
— И не завянут, я уверен. Может, к зиме пожелтеют и упадут, но по весне веточки зазеленеют снова. Это чары, которые посох впитал из земли. Ах, какие у вас удивительные места! Повсюду дремлет магия, древняя, как мир!
— Что дремлет, так это ладно, пусть бы до конца дней дремала. Вот как она перестает дрыхнуть — ох, весело всем приходится! А еще поблизости прохудилась Грань Миров. Лезут к нам такие чудища, что во сне увидишь — подушкой не отмашешься!
— Вроде тех, что напали на вас с Ульфейей?
— И похуже есть. Заходил летом Подгорный Охотник. Сказал: в лесу появились ящеры.
— Это что-то вроде драконов?
— Того Охотника послушать, так выходит, что опасней. Потому что умные, вроде людей, даже разговаривают. Есть у них сильные колдуны, могут перекинуться в кого угодно, даже в человека. Будет такой ящерок с тобой разговаривать, а ты и не поймешь, что это Подгорная Тварь.
— Да правда ли это? Ты сам видел этих ящеров?
— Врать не буду, не приходилось. И век бы их не видеть! Зато залетали на двор такие… с крыльями, со щупальцами…
— Интересно бы здесь пожить, осмотреться… Но надо спешить домой. У меня дочь до сих пор без имени.
— Ну, ясно-понятно! А уж родня-то как обрадуется! Не просто сын отыскался — чародей вернулся в Клан. Госпожа говорила — охранные чары…
— Да. Еще чувствую чужую магию, даже слабые следы. Это могут многие Дети Клана, но у меня это с детства. Поведу, бывало, вот так ладонями… — Хашуэри вытянул руки перед собой и легко развел в стороны, словно раздвигая высокую траву. Вдруг лицо его утратило беспечность. — Ладонями… Хозяин, а ты знаешь, что на твой двор наложено проклятие?
