— Меня не волнует, что цивилизация почти разрушилась, — сказал он мне, когда я разрешила ему смотреть, как я одеваюсь, или раздеваюсь — я уже забыла. — У меня свои правила, — сказал он. — Мой персональный кодекс поведения. Хотя, ребенок твоего возраста не должен думать о таких вещах. Лучше выбрось это из головы!
Он говорил еще, но я уже не слушала. К счастью для него, его персональный кодекс был точно таким же, как у остальных взрослых. Он называл это принципом «твоего действия», или сокращенно «правилом ТД».
Флай был точно таким же взрослым, как и все те, которых я знала, разве что он лучше стрелял. Абсолютно зрелый человек говорит мне, о чем я не должна думать. Как типично! Доктор Эйкерман, по крайней мере, так со мной не вел. Но я уверена, что не хотела заводить с ним разговоры о моих друзьях. Я не хотела говорить ему, что Флай скорее будет палить из плазмагана, чем полюбит кого-то. Мое личное мнение — не дело Эйкермана. Я не хотела говорить доктору, что мне больше хочется стать ученым, нежели морпехом. Это, впрочем, ни для кого не секрет. Я никогда, никогда, никогда не буду морпехом. Я ненавижу стрижки.
— Это покажется тебе потрясающим, Джилл, — обещал доктор Эйкерман, ведя меня к огромному столу, покрытому гигантским пластиковым покрытием. Не хватало лишь электрической машинки, жужжащей и сверлящей, как в старых фильмах.
— Их слишком много, чтобы можно было победить их оружием, — он говорил, как президент мормонского Консульства Двенадцати. Но он вел речь не о силе молитвы. — После того, что рассказали твои друзья, мы должны принять реальность, что этих тварей — неисчислимая орда. Био-цистерны, которые видели Таггарт и Сандерс…
— Это было до того, как я встретила их.
— Да, но мы должны быть кратки, сама понимаешь. Они видели эти цистерны в космосе — на Деймосе, если быть точным. Пришельцы могут перемещать своих бойцов неопределенными маршрутами, и они продолжают совершенствовать эту технологию. Так что…
Эйкерман обладал потрясающей артистичностью, играя на публику, которую составляла я одна. Напоминая фокусника на сцене, он взялся обеими руками и сдернул большой настил со штуковины на столе.
Большие куски парового демона были разбросаны по тяжелой плите. Стол, по видимому, был очень крепким, чтобы выдержать их вес.
— Они не гниют? — спросила я, выпалив первое, что пришло в голову.
— Они не подвержены натуральному разложению. Хотя зомби, конечно, разлагаются по причине их изначально человеческой ткани.
Он надел пару хирургических перчаток и ткнул красную сторону огромной груди, лежащей совершенно отдельно от остального. Она выглядела, как самая большая в мире и практически сжеванная жвачка.
— Запаха нет, — сказала я.
— Верно, вони никакой. У кибердемона.
— У кого?
— Я забыл. Вы зовете их как-то по-другому, ведь так?
— Паровой демон.
— Да, ну а мы стандартизировали терминологию для официальной правительственной науки. Как тебе, для примера, какодемон?
— Чего?
— Вы называете их тыквами. Признаюсь, мне самому нравится это название, из-за ассоциаций с Хэллоуином, но оно не годится для официального имени.
— У вас имеются какие-нибудь какодемоны здесь?
Он повертел головой.
— Они растворяются сразу после того, как их ткани нарушены. Когда мы пытались взять образцы для анализа, мы остались лишь с тестовой трубкой с жидкостью и порошком внутри.
Скажи мне, Джилл, что ты думаешь о кибер… э, паровом демоне?
— Имя «кибердемон» имеет смысл, — согласилась я. Я решила не говорить, какие ассоциации у меня возникают с «какодемоном». — Механические детали вшиты в тело так глубоко…
— Это не приложения, — поправил он. — Смотри!
Он указал на часть руки, которая начиналась как плоть и заканчивалась как металлическая ракетная установка.
— Ни у руки, ни у установки не видно конца, но видна кросс-секция, которая показывает связь между рукой и оружием. Ты ведь видишь ее, не так ли, Джилл? Тебе не нужен микроскоп.
Единственный раз, когда я видела демона так близко, был, когда паучья нога чуть не раздавила меня на поезде, когда мы спасали Кена. Мне стало интересно, как Эйкерман назвал паука. В любом случае, видеть кросс-секцию на демоне было для меня ново.
— Я не верю в это, — заключила я.
— Присмотрись — и поверишь.
Красный цвет переходил в серебристо-серый. Разделительной линии не было. Ракетная установка вырастала из плоти.
— Это для Рипли, — сказал он.
— Что?
— Фразочка из того времени, которого ты не застала. Это значит, что в это трудно поверить, но доказательство прямо перед глазами. Когда я впервые начал изучать этих созданий, больше всего я был озадачен их оружием. Подумай сама. Импы стреляют оружием, которое прекрасно согласовано с телом.
— Мы тоже зовем их импами. Или, иногда, «колючими».
— Ха-ха. Ваши тыквы делают то же самое, что и импы, с шарами из концентрированной кислоты и воспламеняемого газа. Почему же тогда те твари, что покрупнее, используют оружие, похожее на артиллерию, созданную людьми?
Я никогда не думала об этом. Если кто-то пытается ранить меня ножом, меня не интересует, откуда он его достал.
Но доктора Эйкермана это интересовало.
— Все это милитаристское вооружение выглядит неподходящим, — продолжал он. — Если они способны создать интегрированную внутрь силу и управлять ею, зачем создавать придаток, который требует внешнюю амуницию?
— Поняла, — сказала я взволновано. — Вы хотите сказать, если ты и так Годзилла, зачем тебе оружие?
— Совершенно верно, Джилл. Ты действительно выдающийся ребенок.
Я не хотела комплиментов. Я лишь хотела, чтобы обсуждение продолжалось.
— Вы уверены, что они откуда-то добывают снаряды и ракеты? Возможно, они их тоже выращивают?
Эйкерман прекратил делать то, чем был занят — настраивал компьютерный дисплей, показывающий внутренности монстра — и снял свои очки.
— Только что ты доказала, что стоишь большего, чем все те люди, с которыми я работал, вместе взятые. Ты можешь также помочь мне в, э-э-э, коммуникации с Кеном. Его доктор сказал, что это будет возможно, только когда он придет в норму. Но он был настолько близок к данному вопросу, что понимает аспекты их биотехнологии как никто другой.
Я кивнула.
— Теперь я помню. Кен говорил нам, что ракеты, пушки и прочие устройства были украдены у покоренной ими расы. Так что если пушка отделена от тела, значит она не выращена демоном.
Эйкерман закончил мою мысль:
— Но если она и демон — одно целое, значит она как-то выращена. Оригинальная версия оружия, должно быть, была украдена в самую первую очередь. Затем они модифицировали их по своей биотехнологии.
