— Странно, что Вы не в Слизерине! — Прошипела в своей неподражаемой кошачьей манере МакГонагалл.
— Ничего удивительного. — Возразил Снегг. — Любой из моих сумел бы сделать это так, чтобы не попасться. Даже Крэбб.
— Чему Вы учите детей, Северус! — Возмутилась профессор Стебль.
— Моих и учить не надо. — Пожал плечами декан Слизерина. — А этого — бесполезно.
А сам подумал, что Поттер — это еще не самое большее зло. Оказывается, есть еще и Джон Булл. К тому же у Поттера есть какой-никакой стиль. Василиска под кроватью выводить — это вам не Черную Метку в Большом зале ставить. Для этого фантазия нужна, знания какие-нибудь.
На следующее утро вся школа узнала, что мама Уизли присылает не самые громкие и длинные громовещатели. В течение часа отцовский голос объяснял несчастному Джону, какой он дурак, причем в таких выражениях, что Дамблдор всерьез задумался, а не подчистить ли детям память?
Слушая эти излияния, Гермиона думала «А и в самом деле, сколько всего сейчас списывают на Вольдеморта? А раньше списывали?» Вечером того же дня она снова подняла эту тему в беседе с Малфоем.
— Так что ты там говорил про Беллатрикс?
— Да ни чего. Тетя сейчас все время сидит в замке. Лорд ее всего два раза на дело посылал. В министерство и когда «Маджик-Робинс» громили.
— А как же Сириус? Говорят она его убила.
— Блэка? Уууу… Видела бы ты, как она выла, когда кто-то сделал это за нее. Она до сих пор носит траур.
— По Сириусу?
— По несбывшейся мечте замочить кузена.
Гарри шел к Дамблдору. Нет, не ругаться. Он не собирался сегодня высказывать директору все, что о нем думает, хотя, очень хотелось. Он даже не взял с собой Шипуна, хотя очень хотелось предложить старику взглянуть в эти желтые невинные глаза. Просто с некоторых пор Дамблдор решил давать Гарри дополнительные занятия, «частные уроки», как шутил старик. Сначала Гарри был раздосадован, ибо о прошлом Вольдеморта он мог узнавать у самого Вольдеморта, потом подумал, что Дамблдор может сообщить что-то такое, чего Том говорить не будет, и стал относиться к этим «занятиям» с большей серьезностью. Жаль только, что случались они слишком редко. В прошлый раз Гарри был в воспоминаниях одного аврора, который навестил, по делам службы, семью Гонтов. Именно из нее вышла мать Вольдеморта. Та еще семейка. Сразу становилось ясно, отчего Том немного двинутый. Даже странно, что немного.
— Французское монпансье. — Сказал Гарри горгулье, и та послушно отпрыгнула в сторону.
На директора было страшно смотреть. Бледный, разве что не зеленый, но уж, во всяком случае, бледнее Малфоя, правая рука черная, как обугленная. Но, при всем этом, выражение лица крайне довольное. На столе перед директором лежал странный металлический предмет…
«Ба! Да это же фамильное кольцо Гонтов!» — Вдруг сообразил Гарри. — «Тогда почему я ни чего не чувствую? Неужели старик додумался, как его разрядить?» Из записей, данных Вольдемортом, Гарри знал, что это кольцо является, вернее, уже являлось, одним из крестражей. «Так, так. Значит старик и в самом деле за ними охотится… Интересно, зачем? Том считает, что он не знает, что это такое на самом деле и, значит, будет уничтожать. А если нет? Если сообразит, как он может их использовать? Надо срочно разбираться с чашкой. И, кстати, как он разрядил кольцо? Судя по виду, кувалдометром. Тогда почему он все еще живой? Воистину, великий волшебник…» На всякий случай Гарри решил проверить свои догадки.
— Сэр. Это… — Гарри указал на странный предмет на столе. — Когда-то было кольцом? Оно очень похоже на то, что я видел в прошлый раз у Марволо…
— Ты наблюдателен, Гарри. Это то самое кольцо.
— Это как-то связано с Вашими поездками? И с тем, что случилось с Вашей рукой?
— Скажу тебе честно, да! — Дамблдор довольно улыбался. — И даже более того, это напрямую связано с нашими занятиями.
— Но как, сэр?
— Ооо! Это очень важная и интересная тема, и мы, без всякого сомнения, еще изучим ее настолько подробно, насколько возможно. Но не сегодня, ибо сегодня нам предстоит очередное путешествие в прошлое Вольдеморта. Как ты помнишь, в прошлый раз мы остановились на том, что сын богатого маггловского сквайра, Том Риддл, влюбился в волшебницу Меропу Гонт и сбежал с ней. Так вот…
Оказывается, отец Вольдеморта бросил Меропу в Лондоне. Одну, беременную и без гроша в кармане. Однажды она пришла в лавку Горбина и Бербекса, где продала фамильный медальон Гонтов (по преданию, принадлежавший самому Саалазару Слизерину) за десять галеонов. После этого, уже зимой, незадолго до Рождества, она пришла в один из лондонских приютов, где родила сына, которого велела назвать Томом и дать ему фамилию Риддл, после чего умерла.
Том рос в приюте и когда ему исполнилось одиннадцать лет поступил в Хогвартс. Кульминацией шоу было путешествие (с помощью омута памяти) в воспоминание самого Дамблдора об этом событии. По идее, в результате Гарри должен был проникнуться идеей изначальной и непреодолимой порочности Вольдеморта, но Гарри вдруг почувствовал некоторую общность судеб. И жуткое раздражение против Дамблдора.
Действительно, что такое приют? Серые стены, полупьяные воспитатели, которым на все наплевать и толпа разновозрастных дадли вокруг. Том, в отличие от Гарри, достаточно рано понял, что владеет необычными способностями и научился использовать их на пользу себе и страх обидчикам. И вот молодой, но уже мнящий себя мудрым, Дамблдор, провел с Томом воспитательную беседу на тему уважения к окружающим и заставил извиниться перед некоторыми, которых Том «особо сильно обидел». А потом еще удивлялся, что Том не желал с ним больше общаться.
«Интересно, если бы он заставил меня извиняться перед Дадли за то, что я засунул его в клетку с удавом? Сейчас я учился бы на Слизерине и уже был бы пожирателем смерти. Нет, все-таки хорошо, что тогда за мной пришел Хагрид.» — Подумал Гарри, и едва не выдал себя Дамблдору.
— Да, между мной и Вольдемортом много общего… — Задумчиво сказал он.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что сочувствуешь ему? — Спросил Дамблдор, глядя на Гарри с подозрением.
— Нет, что Вы, сэр. — Поспешно ответил Гарри. — Просто есть много общего в судьбе…
— Да, конечно. Но, помнишь, я тебе говорил, что самое главное — это тот выбор, который мы делаем. Ты не стал использовать свои способности, чтобы издеваться над Дадли. — «Потому, что я дурак», мысленно прокомментировал Гарри. — И даже сумел подружиться с Дурслями. Тут я думаю, сказалась твоя природная склонность к человеколюбию.
