Сомерсет вздохнул.
— Все кончится хорошо. Сомнений быть не может. Однако половина армии еще не подошла. У нас почти нет кавалерии. Знаю, что приказы дивизиям вы доставили очень быстро, но многие из них были слишком далеко. Все зависит от того, кто быстрей подтянет резервы. Если французы получат подкрепление раньше нас, то… — Он пожал плечами.
— Если к французам подойдут свежие силы, то откуда? Полагаю, с юга?
— С юга и юго-запада.
Стрендж не стал возвращаться к шотландцам. Вместо этого он направился на ферму в Катр-Бра, находившуюся за порядками британцев. Ферма была брошена хозяевами — двери открыты, стекла в окнах выбиты, по двору разбросаны оставленные в спешке косы и мотыги. В пропахшей кислым молоком маслодельне Стрендж обнаружил кошку с новорожденными котятами. При каждом взрыве (а они звучали часто) бедное животное вздрагивало. Стрендж принес кошке воды и успокоил ее ласковыми словами. Потом уселся на каменный пол и расстелил перед собой карту.
Он принялся перемещать дороги, тропинки и деревни к югу и востоку от места сражения. Сначала изменил положение двух деревень. Потом все дороги, ведущие с востока на запад, развернул на юг. Затем выждал десять минут и вернул все в прежнее положение. Все леса в округе он заставил повернуться на сто восемьдесят градусов. Потом изменил направление течения всех водных потоков. Несколько часов подряд он непрерывно менял ландшафт. То была кропотливая нудная работа — обычная рутина, которой они часто занимались с Норреллом. В полседьмого вечера он услышал, что трубы союзников протрубили наступление. В восемь часов Стрендж поднялся и расправил затекшие ноги.
— Даже не знаю, помогло это хоть немного или нет, — сообщил он кошке[100].
Над полем боя висел черный дым. В небе кружили сотни ворон и воронов — непременные свидетели всякого сражения. Своих друзей-шотландцев Стрендж нашел в самом плачевном положении. Они захватили большой дом у дороги, но в ходе боя потеряли половину личного состава и двадцать пять офицеров из тридцати шести в том числе полковника, которого многие солдаты любили, как отца. Даже поседевшие ветераны плакали, не скрывая слез.
Похоже, неприятель отошел к Фрасне — городку, от которого начал атаку. Стрендж спросил у нескольких офицеров, означает ли это победу, но никто не мог ответить вразумительно.
Ночевал он в Генаппе, деревушке в трех милях от Катр-Бра по брюссельской дороге. Во время завтрака появился капитан Хедли-Брайт и принес известие: союзников герцога, пруссаков, сильно потрепали минувшим днем.
— Они разбиты? — спросил Стрендж.
— Нет, но отступили, и герцог решил, что мы должны сделать то же самое. Его светлость выбрал место для битвы, там мы встретимся с прусской армией. Местечко называется Ватерлоо.
— Ватерлоо? Какое странное название, — заметил Стрендж.
— Необычное, правда? На карте его нет.
— А! — воскликнул Стрендж. — Такое часто встречалось в Испании! Несомненно, название переврали. Поверьте, никакого Ватерлоо не существует!
Вскоре после полудня они сели на лошадей и хотели выехать из деревни к войскам, но от Веллингтона пришел приказ: приближается эскадрон французских улан, мистер Стрендж должен его задержать. Стрендж, не желая, чтобы герцог еще раз попрекнул его фокусами в духе Воксхолл-Гарденс, спросил Хедли-Брайта:
— Чего больше всего боится кавалерия?
Капитан мгновение думал.
— Грязи, — ответил он.
— Грязи? Вот как? Слушайте, вы правы. В магии нет ничего проще, чем управление погодой!
Небо потемнело. В нем появилась иссиня-черная туча размером с Бельгию, тяжелая и косматая. Она шла очень низко, почти задевая макушки деревьев. Ослепительно сверкнула молния, залив округу нестерпимым ярким светом. Раздался оглушительный гром, и туча извергла потоки воды. Земля моментально раскисла, под копытами лошадей захлюпала грязь.
Через несколько минут дороги и поля превратились в непроходимую трясину. Уланы не смогли настигнуть британцев, арьергард Веллингтона был спасен.
Через час Стрендж и Хедли-Брайт с удивлением обнаружили, что место, называемое Ватерлоо, все же существует, и въехали в него. Герцог сидел на лошади под струями дождя и с удовольствием смотрел на промокших людей, грязных лошадей и перепачканные повозки.
— Замечательная грязь, Мерлин! — весело крикнул он. — Очень липкая и скользкая. Французам это не понравится. Будьте добры, сделайте дождь посильнее! Слушайте, видите вы этот вяз — вон там, где дорога идет вниз?
— Вон тот, ваша светлость?
— Тот самый. Вы меня очень обяжете, если завтра на время боя устроитесь в его ветвях. Я время от времени буду подъезжать — наверное, не очень часто. Мои ребята станут доставлять вам указания.
В тот вечер различные подразделения союзных войск заняли позиции на гряде невысоких холмов южнее Ватерлоо. На них низвергались потоки ливня, в небе непрерывно грохотал гром, и время от времени к вязу, под которым обосновался Стрендж, приближались депутации солдат, просивших прекратить это бедствие. Стрендж только мотал головой и отвечал:
— Прекращу, когда герцог прикажет.
Ветераны испанской кампании одобряли действия волшебника и говорили, что на войне дождь всегда был союзником англичан. Они объясняли товарищам: «Для нас нет ничего привычнее дождя, когда как для других народов он — докука. Перед сражениями у Фуентеса, Саламанки й Витории ночью всегда шли дожди». (В этих битвах в Испании Веллингтон одержал убедительные победы.)
Укрывшись под зонтом, Стрендж размышлял о предстоящем сражении. Со времен войны в Испании он изучал военную магию ауреатов. О ней почти ничего не было известно, ходили только слухи о заклинании, которое Джон Аскгласс использовал перед собственными битвами. С его помощью он предвидел результат еще не свершившегося события. В начале ночи на Стренджа вдруг снизошло вдохновение. «Невозможно узнать, что именно делал Джон Аскгласс, но существует заклинание Пейла относительно предполагаемого исхода грядущих событий. Вероятно, это что-то близкое волшебству Аскгласса. Можно испробовать его».
За несколько секунд до того, как заклинание начало действовать он услышал все вокруг: удары капель дождя по металлу и коже, шум стекающих струй, фырканье лошадей, пение англичан и игру шотландской волынки, услышал, как два солдата-валлийца учат индейцев пить чай (очевидно, они считали, что умение пить чай неизбежно делает человека британцем — все остальное приложится).
Затем наступила тишина. Люди и кони начали исчезать — один за другим, а потом — целыми группами: сотни, тысячи их растворились в ночи, уходя в никуда. В массе сгрудившихся солдат появились бреши. На восточном участке позиции исчез целый полк, оставив в рядах провал размером с Ганновер-сквер. Там, где мгновение назад кипела жизнь, где шутили и пели, не осталось ничего, кроме колосьев ржи, мокнущих под дождем. Стрендж закрыл рот ладонью — его замутило. «Так, — подумал он, — это мне урок — поосторожнее с магией, предназначенной для королей. Норрелл прав. Есть волшебство, которое не по зубам простым магам. Очевидно, Джон Аскгласс знал, что делать с этим ужасающим знанием. Я этого не знаю. Рассказать кому-нибудь? Кому? Герцогу? Он мне спасибо не скажет».
Кто-то подошел, заговорил с ним. Это был капитан из конной артиллерии. Стрендж видел, как шевелятся его губы, но ничего не слышал. Щелкнув пальцами, он развеял чары. Капитан приглашал выпить бренди и выкурить сигару. Стрендж поблагодарил, но отказался. Его трясло.
Остаток ночи он провел в одиночестве под вязом. До этого дня он не чувствовал, что магия отдаляет его от остальных людей. Теперь все стало иначе. Он пережил жуткое ощущение — мир словно стал старше, и все лучшее, что в нем было — смех, любовь и наивное неведение — безвозвратно канули в прошлое.
На следующий день примерно в половине двенадцатого французы пошли в атаку. Союзники встретили неприятеля орудийным огнем. Чистый летний воздух между враждебными армиями заполнился клубами горького черного дыма.
Главный удар французы направили на поместье Угумон — форпост коалиции, расположенный на равнине. Поместье защищали шотландские гвардейцы, нассаусцы, ганноверцы и другие части. В своем серебряном блюде Стрендж видел все подробности ожесточенной схватки. Он хотел переместить деревья, чтобы обеспечить защитникам поместья лучшее прикрытие, но не был уверен, что это будет им на руку. Вмешиваться с магическими трюками в рукопашный бой — дело опасное. Стрендж помнил, что на войне солдат может добиться большего, если не станет спешить, а иногда даже останется в бездействии. Он решил ждать.
Грохот орудий усилился. Британские ветераны говорили друг другу, что не припомнят такой жестокой канонады. Осколки разрезали людей на части, ядра рвали тела в клочки. Воздух вибрировал от пролетающих снарядов. «Дело становится жарким», — спокойно заметил герцог офицерам и приказал передовым частям отойти за склоны холмов. Когда обстрел закончился, полки союзников вернулись на возвышенности и увидели, что по равнине, покрытой волнами дыма, на них движется французская пехота — шестнадцать тысяч человек плотными колоннами шли в ногу, неумолимо надвигаясь на холмы.
