вопросом во взгляде, а Нина с затаённой жалостью к себе. Она-то планировала, как в лучших любовных историях, облиться чаем, подождав того момента, как тот немного остынет, чтобы Серафим, как истинный джентльмен, предложил ей свою футболку и не смог бы выгнать не только из квартиры, но и из души.
Но планы Нины имели свойство гнить на корню и не дорастать даже до состояния побега. Помните, что она не хотела выливать на себя кипяток? Ну так вот, наверное, ей стоило идти от обратного и хотеть ошпариться, чтобы всё пошло, как надо. Потому что, находясь в расстроенных чувствах и под музыкальное сопровождение дрели, Нина решила выпить чаю, не подумав, что он горячий.
Собственно, случилось следующее: она обожгла язык, сплюнула кипяток в чашку, принялась совершенно не мило обмахивать высунутый язык ладонью, а кружка тем временем выскользнула из дрожащей руки, пролив содержимое прямо на колени стажёрки, расплёскивая содержимое по юбке и стекая на пол.
Нина вскочила, сопровождая сие действо визгом и падением табуретки. Серафим тоже ошалело поднялся, ища полотенце, пока Яйцева всхлипывала, оттягивая юбку от красных бёдер.
В этот момент дрель перестала петь, но лучше от этого не стало.
Для Нины происходящее стало последней каплей. У Ниночки всегда были поклонники — не толпы, конечно, но маленькая тележка набралась бы. И каждый из них был бы рад её обществу, оказывая знаки внимания и потакая капризам.
А Мочалин?
С ним она раз за разом только позорится — и ничего больше.
— Придурок ты, Мочалин! — всхлипывая и размазывая макияж, заговорила Нина. — Я ведь люблю тебя! Бегаю за тобой, как комнатная собачка! Чуть ли не хвостиком виляю! А тебе!.. А тебе всё равно!
Голос у девушки был сиплым и надломленным, оттого и попытки кричать тоже с треском проваливались. А Мочалин тем временем просто смотрел на всё это взглядом «куда я попал и за что мне это наказание».
— Вот приворожу тебя, и будешь за мной… как миленький! — не унималась тем временем Нина, заменяя некоторые слова в своей речи всхлипами.
Знаете, чисто по-женски я Нину понимала. Когда перед тобой мужчины долгое время расстилались чуть ли не как ковровая дорожка, осознать, что ты не пуп земли и мужчина тебе ничего не должен, только потому что ты обратила внимание в его сторону, очень сложно. Вообще, многим людям очень тяжело даётся понимание, что им никто ничего не должен. И что хорошее отношение это привилегия, а не данность.
А любовь в моём понимании — это дом, который нужно построить на фундаменте из уважения к человеку кирпичиками из искренности и доверия, вставив в окна взаимопонимание, пустив по трубам тепло и накрыв крышей из ласки. Это не страсть, не секс и даже не взаимное влечение. Самыми близкими синонимами, которыми я могла для себя охарактеризовать это чувство, были опора и поддержка.
Если при взгляде на Ташу с Никитой я чувствовала какое-то внутреннее тепло и удовлетворение, как мама, которая видит, как её ребёнок делится игрушками в песочнице, то в данном случае я просто не знала, как реагировать и что говорить.
Да мне смешно с нелепости, которая происходила между Ниной и Серафимом, но в сухом остатке я испытывала чувство лёгкой гадливости. Нина не просто угрожала парню приворотом, а действительно пошла искать человека, который мог бы это сделать.
И потому во всём, что происходило с Ниной, я не видела ни зёрнышка любви к Мочалину. Влюблённость? Да хоть отбавляй. Но не любовь.
Стояла я смотрела на стажёрку, а в голове обезьянка била в тарелки: ни одной подходящей мысли или идеи. Даже в шутку свести это всё не получалось. И Нина, несмотря на всю свою наивность и даже глупость, меня поняла.
— Вы меня осуждаете? Ведь так?
Я кивнула. Всё-таки, несмотря на мою склонность ко лжи и фантазиям, в по-настоящему важных вещах я всегда оставалась честной. Не могла иначе.
Нина тяжело вздохнула, откладывая мокрое полотенце. А во взгляде голубых глаз плескалась тоска.
— Нин, ты уж прости за прямолинейность, — откашлявшись, произнесла я, — но вы друг друга ведь даже не знаете. Ни ты его, ни он тебя. Вы за всё время перекинулись от силы десятком фраз, а ты уже рассуждаешь о какой-то любви. Великой и всепоглощающей! Даже к ведьме пошла, чтобы приворожить, раз уже герой твоего романа не шибко хочет в нем участвовать. О какой любви ты говоришь, если сама же хочешь отобрать у него право выбрать тебя?
Нина шмыгнула носом. Взгляд у неё был, как у ребёнка, которого отчитывают родители.
— А как он меня выберет? Если он даже в мою сторону не смотрит? Знаете, что он мне сказал? — голос у Нины стал надломленный, вот-вот снова разрыдается. — С любовью он смотрит только на картинки свои. А я, к сожалению, реальная девушка, а не 2D.
Я присвистнула. Это всё равно как если бы я на предложение Психа начать общаться более тесно сказала бы: «Прости милый, но ты не Печорин». Хотя, кстати, надо взять на заметку — потрясающая отговорка а-ля литературное посылание в далёкие дали.
— Он так и сказал? — решила уточнить я, потому что всё же не могла представить Мочалина, безапелляционно заявляющего такое Нине.
— Не совсем, — хмыкнула Нина, утирая слезы. Она вытащила из сумочки косметичку и принялась вытряхивать содержимое на столешницу. — Он начал сбивчиво объяснять, как он удивлён. И что совсем не думал обо мне в романтическом плане. Меня ещё ни разу так не отшивали! Он что-то ещё говорил, но я после этой фразы не смогла дальше слушать и убежала…
— Из дома? — перебила я, поражённо подумав, как стажёрка собиралась возвращаться домой.
— Нет, в его спальню, — покачала головой Нина. — И то, что я там увидела, расставило всё по своим местам. Я даже плакать не смогла, просто стояла и смотрела на голую грудастую женщину, нарисованную чуть ли не во всю стену. Я сначала настолько обомлела, что не сразу поняла, что это очень большой подрамник, приваренный к стене. А так как я застыла на пороге, Серафим, который, думаю, хотел меня остановить, врезался в меня, и мы вместе упали на пол. Я ещё так больно приложилась головой об ламинат — думала, сотрясение будет.
Я не нашлась с ответом. Перед глазами так
