Служитель морщится.
— Ваше величество, сие наветы есть…
— А я вот завтра их распространю по всей стране и дам приказ о проверке?
— Это будет небогоугодным деянием, ваше величество.
— Полагаю, бог меня критиковать не спустится. А слуги его… Ну же, служитель, произнесите слово — отречение. Пригрозите отлучить меня от Храма?
— Что вы, ваше величество! Разве ж я могу?!
— Можете попытаться. Но у меня армия. У меня люди…
— У вас. У неотлученного…
— Это верно. Только вот…
Рядом с первой стопочкой я кладу вторую.
— Почитайте…
Эти бумаги тоже в форме доносов. И в них разные люди жалуются на Храм — дескать, совсем святость потеряли. Их бы да к ногтю…
Вот при старом-то короле, до Рудольфа…
— Осознаете? Конечно, народ будет негодовать. Но — не все, далеко не все. Хватит, чтобы выгнать вас из страны.
— А потом, ваше величество?
— Теваррцы не полезут. Им уже хватило…
— Кстати — там очень темное дело, ваше величество.
— Так разбирайтесь. Уж скоро полгода минет, а вы все в затылках чешете! Давно б виновного нашли — или без подтасовки фактов и работать не получается?
— Ваше величество!
— И не стройте из себя оскорбленного. Сколько ведьм вы сжигаете на кострах? Десятки! А истинных? Дай Светлый — одна из сотни, я-то знаю…
Я не горячусь, я просто медленно додавливаю храмовника до простого вопроса:
— Чего вы хотите, ваше величество?
Я выкладываю на стол бумагу.
— Подписывайте — и это сегодня же объявят по всему королевству.
Читает он быстро.
— Что?! Ваше величество, это невозможно!!!
— Это всего лишь то, что было при моем дедушке. Вас что-то не устраивает?!
Еще бы оно устраивало! Потерять все, откатиться к началу, отдать нахапанное… Да много чего!
— Н-но…
— У вас есть выбор.
Конечно, храмовник еще сопротивляется. Конечно, он пытается меня укорить, усовестить, хоть что-то сделать…
Бесполезно.
Спустя два часа на площадь выходит глашатай.
Храмовая десятина отменена. Можете не платить.
Все преследования магов, ведьм, колдунов, некромантов — отныне только через королевский суд. Первый же храмовый суд означает казнь всех судей. Что для колдуна — то и для них. Костер так костер, веревку так веревку.
Все оплаты церемоний также отменены. Можно делать храмовникам подарки, но только по доброй воле. С попытками вымогательства — в королевский суд. Там разберутся.
Одним словом — отменены все указы Рудольфа.
И герольды летят во все концы королевства.
Я себя не обманываю — Храм мне этого в жизни не простит. Если и не убьют, то попытаются подчинить, надавить — да что угодно.
Но полудемон я или где?
Пусть пытаются. Справлюсь. И — да.
Каждый служитель Храма обязан день в седмицу посвящать бедным и больным. То есть больницы, тюрьмы, да хоть бы и бордели со сточными канавами. Обходишь, лечишь раненых, помогаешь убогим… Это, конечно, выполнять не будут. Но мне нужны возможности прижать эту нечисть. Не люблю я тех, кто паразитирует на самом святом в человеке — на любви. Ведь по большому счету, что такое эта религия? Вера в то, что есть кто-то добрый, что он нас любит, что не бросит, что родные и близкие будут ждать нас за гранью…
Это так, я согласен. Но это не дает храмовникам права преследовать, жечь, судить, карать и миловать, драть деньги… У них есть обязанности — помогать, защищать, утешать… Да те же Карающие создавались когда-то для защиты, а превратились…
Так что… я всего лишь пытаюсь вернуть их к истокам.
Так-то.
* * *
А еще через два дня рожает Карли.
Девочку.
Копию моего дяди, сразу видно. Красавицу со светлыми волосиками…
И госпожа Элиза приходит мне на помощь.
В трущобах дети — бросовый товар. В том числе и младенцы. И когда одурманенная мать лежит после родов под сонным зельем, дитя заменяют на другое. Тоже светленькое, тоже младенца…
Дочка Карли, которую я нарекаю Луизой Амалией, отправляется с кормилицей в Торрин. К Касси, Мире и Марте под крылышко.
Карли же получает на руки «свою» дочурку, после чего я ей сообщаю, что девочке трон не передам. Посмотрим еще, что из нее вырастет.
А сама виконтесса может отправляться домой. К мужу.
Он уже всю столицу перерыл, да вместе с Шартрезами, да не по одному разу.
Меня обзывают такими словами, что впору конюхам, но чего я ожидал?
Отправляю виконтессу домой в закрытой карете, под сонным зельем, а сам возвращаюсь во дворец.
Отсылаю всех — и спускаюсь вниз, к сердцу Алетара.
Надрезаю руку, прикладываю ладонь к камню…
Кровь впитывается, словно и не было.
Я все сделал правильно. Я занял трон предков, я отомстил за мать, я…
Почему я чувствую себя таким неприкаянным?
Неужели я всю жизнь буду одинок? Как тоскливо…
Рассвет я встречаю рядом с алтарем. Громадная темная змея обвивается вокруг и шипит какую-то утешительную мелодию. Греет по мере возможности.
Надо подниматься наверх, успокаивать встревоженных друзей, принимать доклады от призраков, разбираться с Шартрезами…
Надо сделать так много…
Это хорошо — тосковать времени не останется. Я все сделал правильно, я победил. Но почему-то мне кажется, что мой главный бой еще впереди.
Что ж.
Я — полудемон. Я — король. Я — должен.
Поднимаюсь с колен, глажу на прощание змею и отправляюсь в тронный зал.
Я — справлюсь.
Но почему в душе царит такая пустота?..
Поглядеть — не значит жениться. Местная поговорка. (Прим. авт.)
Ближайший аналог — лапша на уши. (Прим. авт.)
