Кому на Руси жить хорошо? Патриарху Московскому! У него харизма, крест на полпуда, плюс бодигарды — чуть кто рядом заворкует зов, сразу серебряную пулю в лоб.
Надела водолазку, плотную и длинную, но бледность не скроешь. Перчатки в помещении носить тоже как-то… Не шапку же натягивать до подбородка! Тотчас психолог привяжется: «Раиса Капитонова, вы отныне в каком неформальном движении? Антиглобалисты или экстремисты? Пойдемте побеседуем…»
Одно выручает — всемирный режим экономии. Неделя борьбы за сокращение расхода электроэнергии. В учебных комнатах и коридорах темень, все ходят как призраки, одинаковые на лицо.
— Кренит? — посочувствовала Зойка, определив опытным взглядом состояние подружки. — Держись, пройдет. Много твоя глотнула?
— Средне. Погода гадская, облака жмут. А твой как?
— Собака серая, все мстит за воду. Вену порвал…
— И не зализал?
— Сперва лекцию прочел — мол, не ждал такого западла, чтоб родная внучка, бла-бла-бла, и гон на час, А у меня синячище разливался.
Слюна вещь полезная, особенно от близких. Ее в сеть аптек сдают. Лимончик пожуют и свесятся над банкой. Очищенная слюнка — восемь тысяч пузырек.
Между уроками Рая поплелась в буфет, чего-нибудь поесть. Дабы сберечь бабкин бонус, жрать надо скромно: кофе, пирожок, салатик.
— Кофе с двойным сахаром! Нет, с тройным…
Мясистая буфетчица взглянула, как на падаль, оттопырила губищи:
— Тридцать восемь пятьдесят. Мелочь надо готовить! Нет сдачи с пятисот. Где это вам одной бумажкой платят?.. Жди; может, кто мелких даст. Куда?! Не заплатила, уже пьет! Поставь!
От вида ее толстых губ — чмок, чмок. — Раю повело. Голоса вокруг сливались в гул, тени стягивались из углов, единственная лампа расплылась желтым пятном. Сладкий кофе трясся в стаканчике — пить, скорей, глюкоза, — а ветчина за стойкой наблюдала, пялила зенки. К счастью, Светка подскочила, наглая такая:
— Я вперед занимала!.. Ты чего? — шепнула вплотную.
— Сдачи нет.
— На пятьдесят, потом отдашь.
— Спасиб.
— Уходи в общагу жить.
Рая покачала головой и отошла.
Кофе с тройным сахаром нагнал в жилы энергию, но гемоглобина не вернул. Морда лица как была, так белой и осталась.
По белому флагу Раю вычислил психолог Гуляев. Мужик спортивный, ушлый и красивый, притом с репутацией. Она, репутация, не выбирает возраста — наоборот, ее выбирают. Рассказывали, он снял крест после развода. Вроде чтоб вернее баб укладывать. Румяный, легкий на ходу — короче, донжуан. Сразу на глаз определяет, затяжные месячные у клиента или что.
— Проблемы, Раиса?
— Никаких, все пучком.
— Самая главная ошибка тех, кто таит свои проблемы, — заговорил он, так умело обойдя Раю, что она остановилась, — это ложное убеждение: «Я справлюсь сам». Люди терпят болезни, а когда добираются до врача, лечиться поздно. Надо вовремя обращаться к специалистам. Замечу, я здесь для того, чтобы развязывать узлы по жизни. Дело надо решать, пока оно не зашло слишком далеко. Расскажи мне, что тебя тревожит…
Рая спохватилась, когда он уже вдавил ее в пустую учебную комнату и прикрыл за собой дверь. При этом Гуляев не переставал говорить — гладко, внушительно; оставалось лишь кивать. Но за словами постепенно проступало ровное, утробное: «гур-гур-гур». Полутемная учебка начала наполняться мягким светом, сочащимся из стен.
— Нет, нет… — начала Рая, со страхом ощущая, как стремительно слабеет.
— Ты будешь довольна. Очень довольна. Как никогда.
— Я вчера…
— Пустяки.
Она поняла, что сейчас сама поднимет рукав и даст ему вену.
«Крест. Хоть бы крест!.. — теряя волю, Рая осознала: соседка-одиночка была крупно права. — Ведь я не встану. Так и буду валяться, пока дежурные мыть не придут…»
Дверь открылась, шаркающим шагом зашел эколог с журналом группы под мышкой.
— Капитонова, идите на занятие, — пробурчал он.
— Валентин Романович! — Гуляев недовольно обернулся. — Я провожу собеседование с учащейся. Экстренный случай…
Зов прервался. Очнувшись, Рая смогла шагнуть к двери и невольно удивилась: «По расписанию нет экологии!»
— Я попросил бы вас, Валентин Романович…
Эколог двигался вперед — Гуляев стал вдруг отступать, изменяясь в лице. Приоткрыв искривленный рот и побледнев, он зашипел:
— Что вы себе позволяете?
— Изыди. — Глаза Ланцова словно загорелись изнутри. — Пока в окно не выдавил. С третьего этажа больно падать.
— Да как вы сме…
Эколог выбросил левую руку вперед, почти к лицу Гуляева. Психолог оскалился от боли, согнулся и неуловимым движением проскользнул к двери. Оказавшись в дверном проеме, он бросил Ланцову, задыхаясь:
— Мертвяк поганый! Я запомню!..
— Поищи себя в зеркале, нежить, — холодно ответил старый препод и обратился к Рае: — Капитонова, мы выйдем вместе. Держитесь рядом, ни на шаг не отходите.
«Гуляев — прыснул от заложника? Чего он так?.. — Рая смешалась, ее мысли перепутались. — Ведь они друг друга не боятся… Почему?»
Вышла из учебной комнаты, как было сказано — почти прижавшись к локтю эколога.
Дул промозглый ветер; вокруг корпуса метался дождь, свиваясь на углах в жгуты из тяжелых холодных капель. Едва теплившиеся окна одно за другим становились черными — режим! Там, внутри, повсюду плакаты: УХОДЯ, ГАСИТЕ СВЕТ! Темнота окутывала двор, собиралась в голых кустах, веяла над спортивной площадкой и тянулась к улице. Вдоль тротуаров через два на третий дрожали экономные «лампады» в колпаках — даже тени не отбрасывали. На улице никого, лишь мокрый блеск и трепетный плеск.
Девчонки укрывались, как обычно, за углом. Ругали сучий дождик. Когда засобирались по домам, Рая не пошла.
— С кем договорилась? — приставала Светка. — Ладно, молчи, все равно узнаю.
— Зой, оставь сигаретку.
— А не свалишься? — Та тряхнула пачкой, протянула Рае.
— Я отпилась, нормально.
— Ага, он некурящий. Это кто же? Хохол или Геныч? Помни закон спортсмена: «Целоваться с курякой — как с пепельницей». Брось кофем наливаться, диабет будет. Или давление.
— Столько не живут, чтоб на давление заработать.
Как ни прикрывалась ладонями, крупная капля влетела между пальцев, мокро щелкнула по сигарете и сломала кайф. Ждала долго, намерзлась, промокла.
Наконец показался Ланцов. Он уходил в числе последних, когда уже пошел парок из трубы сторожа — корпус в обесточке, будто подлодка легла на дно и затаилась.
Одевался препод грубо — плащ мешком, шляпа с отвисшими полями, ботинки-колоды, сумка как у нищего.
«Вот где надо за ними следить, на холоде. Смотреть, есть ли пар изо рта».
Сама дохнула для проверки — пар идет. У Ланцова — ни следа.
Сильно захотелось повернуться, незаметно улизнуть через дыру в заборе — там качки-спортсмены разогнули прутья. Выдумала неизвестно что, а теперь сама струсила…
«Идиотизм это! Еще подумает, пристаю. А что девки скажут, ясно как лампа».
— Валентин Романович! — наскочила она, будто из засады. — Я… — И замялась.
— Не стоит благодарности, — сонливо покивал заложник, повернувшись к ней.
— …вас провожу.
— Стар я для прогулок, Капитонова. И наоборот. Опять же, указ двести равен грузу двести.
Рая застыдилась:
— Это не я написала! Я стереть хотела…
— Весьма признателен. Надеюсь, сотрете.
— Я капюшон пониже натяну, так и пойду.
— Все равно заметно — фигурка, походка…
«Глаза в стену, а фигурку разглядел!»
— Вы подумали про старого козла, которого даже указ не исправил, — монотонно продолжал Ланцов. — Через минуту сторож подойдет к окну, увидит нас и завтра сообщит кому следует. Быстро решайте: или вы ускользаете в дыру забора, или мы идем в одну сторону.
— Откуда вы про сторожа… — начала Рая, когда они удалились от корпуса.
— Простой расчет. Скорость сторожа, режим обхода помещений, склонность сторожей и вахтеров к доносам…
— И про козла… Мысли читаете? — нахально спросила она.
