знакомый раздраженный голос, сопровождаемый хлопаньем дверей и стуком шагов. Даже с закрытыми глазами я вижу, что уже светло — значит, сейчас день. Это сбивает с толку.
Я стону, но глаз не открываю. Я еще не готова видеть Исольду. И вообще мне кажется, что никогда не буду готова.
Она входит, продолжая на кого-то кричать:
— Ей нужен отдых, ясно? Просто дождись…
— Я не сплю.
Я изо всех сил зажмуриваю глаза, медленно потягиваюсь. Подушки под головой влажные. Почему же эта лихорадка никак не проходит?
— Сили!
От неприкрытого восторга в голосе Исольды я открываю глаза. То, что я вижу, заставляет меня в тревоге вскочить и переползти на другой край этой бескрайней кровати.
Исольда покачивается на носках, едва сдерживаясь, чтобы не броситься ко мне в объятия, но тут я вижу лицо стоящего между нами человека и замираю.
Арис делает шаг вперед и останавливается, только когда мои выставленные в защите руки вспыхивают золотым пламенем. Она сжимает губы и внимательно смотрит на меня своими зелеными глазищами.
— Отойди от нее! — рычу я, впервые внимательно оглядывая комнату.
И тут до меня доходит, что стоило еще при первом пробуждении присмотреться повнимательнее и поинтересоваться, где это я. Потому что это и не постоялый двор, и не дом, и не Судьба. Я не представляю, где нахожусь, потому что прошлым вечером Рейз отвечал пространно и неопределенно. Я таких комнат никогда не видела: потолки — хоть воздушного змея запускай, кровать с балдахином размером с остров, арочные окна во всю стену. На полу — роскошный цветастый ковер, по стенам — золотые виноградные лозы, и еще пахнет розами.
Исольда не выглядит испуганной и определенно не собирается нападать на Арис. Она просто закатывает глаза и говорит:
— Видишь? Я предупреждала.
За ними в дверях появляется Олани. Она ни капельки не хромает и выглядит бодрой и здоровой — но это же невозможно! Разве что они нашли другого целителя. У нее озабоченное лицо, а в волосах мерцают золотые бусинки.
Я пытаюсь отползти еще дальше, но ноги запутались в одеяле. Кажется, у меня бред, потому что никакого рационального объяснения происходящему я не нахожу.
— Г-где я? Что происходит?
Я стараюсь, чтобы голос не дрожал, пытаюсь говорить грозно, но инстинкт подсказывает, что лучше просто испепелить Арис на месте, поджечь эту роскошную комнату, и пусть она сгорит дотла. Но я могу только сдерживать огонь, который все ярче и жарче разгорается у меня в руках.
— Рейз не сказал? — спрашивает Олани. — Это в его стиле, да.
— Мне некогда! — рявкает Арис. — Она проснулась. Она нужна. Идем.
Исольда мягко отталкивает Арис и идет ко мне. Она говорит с преувеличенным спокойствием, но я вижу по глазам, что ее переполняют чувства. Они блестят, словно она вот-вот расплачется, а рот растянут в дрожащей улыбке:
— Сили, все в порядке. Мы в поместье Уайлдлайн.
У меня голова идет кругом. Как? Этого не может быть. Огонь гаснет, как свеча, оставляя дымные струйки, когда я кое-как встаю на ноги. Мы не можем находиться в поместье Уайлдлайн. Там живет Лейра Уайлдфол — Лейра Уайлдфол, которая все отняла у нас, которая чуть не убила Исольду. Я видела дракона. Почему мы не убежали? Почему мы здесь? Почему Исольда и Арис не убивают друг друга? Почему Рейз мне ничего не сказал?
Сожги здесь все, говорит не самый тихий голос внутри меня. Можно. Но это было бы слишком просто.
Я отстраняюсь от этой мысли, от вспышки горячей агрессии, проснувшейся во мне. Нужно убраться отсюда. Я не могу дышать.
То, что я приняла за высокие окна, оказывается дверями — стеклянными створками в затейливых железных рамах, ведущими на балкон. Я спотыкаюсь о низкий столик, слышу за спиной звук бьющегося стекла. На пол брызжет вода — это разбилась ваза с цветами, бледно-розовые лепестки полетели вниз.
— Сили, подожди! — зовет Исольда.
Я распахиваю двери, чтобы ветер отсудил мою разгоряченную кожу. На мне ночная сорочка — точно не моя, — и шелковистая ткань прилипает к влажной коже. Я покачиваюсь, крепко хватаюсь за каменные перила балкона и наклоняюсь так низко, что вполне могу свалиться.
Это не лучший исход, поскольку подо мной — несколько этажей и район Гилт Роу. Днем он выглядит иначе. Мне кажется, сейчас раннее утро, потому что на улице никого нет, несмотря на приятную прохладу и всего несколько серых облачков. Домики, выкрашенные в пастельные тона, жмутся друг к другу ровными рядами, бледная мостовая идеально гладкая и чистая. Все какое-то ненастоящее. Как я могла оказаться здесь — после всего случившегося? Неужели все было зря?
Тревожный, полубредовый ветер пробегает между моих пальцев и треплет рукава. Он сдувает волосы с лица, студит кожу и свистит в ушах. И я больше не могу сдерживаться.
Забинтованная рука еще болит при каждом движении, но я все равно ее поднимаю и прижимаю к ноющей пустоте в груди, призывая магию. Через белую ткань проступает кровь. Я не могу сосредоточиться, но магия уже здесь, она свободно течет по жилам, белая раскаленная сила пробивается через пелену боли.
Ветер обвивает меня, задевая по пути бурые листья плюща на балконе, рвется, кружит, обрушивается в пустоту.
— Сили! — Исольда снова зовет меня, но я не оборачиваюсь, не опускаю рук. Слишком много всего — слишком много эмоций, слишком много магии, слишком много смятения. — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь! — кричит моя сестра.
Нет. Не знает.
— Прости меня за все, пожалуйста! Я… Пожалуйста! — Не понимаю, о чем она просит. — Я так по тебе скучала! Я думала, что больше тебя не увижу. А потом ты раз — и просто явилась, и я не знаю, что ты сделала, но яйцо ожило, и…
— Прошло всего два дня! — кричу я. Нам обеим приходится орать, чтобы перекричать ветер.
— Два
