— М-м-м! — брови аватара нахмурились.
— Расслабься и вдохни поглубже.
— М-м-м!!! — брови сошлись к переносице.
— Кстати, когда спишь, ты нравишься мне больше.
— М-м-м?! — правая бровь удивлённо взметнулась вверх, и чёрные ресницы, наконец, сомкнулись.
— И жить ей оставалось до рассвета… — пробормотала девушка, убирая тряпочку с его лица.
Ногу она пеленала в лубки с величайшей осторожностью: в ушах эхом стоял тихий всхлип, когда кость встала на место. Домовой твердил, что хозяин излечится сам, но пока сдвигов не наблюдалось. Трупный яд здорово попортил кровь аватара, и от него прямо-таки парило.
Грязные, пропахшие могилой вещи она не просто выбросила, а закопала в сугроб под домом с глаз долой, от носа ещё дальше. Подумаешь, выходить нельзя! Мало ли, что постучалось в бредовую голову Вилля… Аватар мирно сопел в обе дырочки, не подозревая, что участь штанов уже предрешена, и они отправятся коротать оставшиеся часы в компании с пледом, курткой и сапогами. На мгновение знахарку посетила мысль подбросить всё это добро на порог Рените.
Её спас тонкий звериный слух — добротно, по-мужски смазанные дверные петли скрипнули так тихо, что обычного человека ночная гостья застала бы врасплох. На пороге, вся какая-то сломанная и поникшая, с распущенными свалявшимися волосами, стояла Берта. Новое платье с воротником-стойкой скрыло изуродовавшие тело шрамы, а мёрзлая кладбищенская земля уберегла его от гниения и прожорливых трупоедов. Девушку можно было принять за живую, если бы не восковая бледность покойницы да мёртвые, залитые тьмой глаза — ни белков, ни зрачков, только беззвёздная ночь. Несчастная Берта и в смерти не нашла спасения от неразделённой любви, став упырицей по чьей-то злой воле. Теперь она пришла к тому единственному, к которому привела её неумирающая память.
— Моё… — просипела упырица, тыкая в Вилля ломким пальцем.
— Шшш! — оскалилась пантера.
Берта равнодушно мазнула взглядом девушку и снова жадно уставилась на эльфа. «Как шелудивый пёс на говяжью вырезку!» — мелькнуло в голове Алессы. Не имея под рукой ничего более увесистого, она запустила в упырицу ножом, а следом полетела окровавленная тряпка. Берта резко дёрнула головой и поймала комочек зубами прямо на лету. Ножа в животе она, похоже, не заметила. «Зря я это сделала», — ужаснулась знахарка. Нежить вытащила изо рта тряпку и принялась обнюхивать, как самка — кобелиные метки, жадно, с придыханием. Поневоле Алесса позавидовала бессознательному другу — её жутко мутило, а ведь надо ещё и свою, и его шкуру спасать.
— Моё. Отдай…
— Какое твоё! Пошла вон!
Берта склонила голову набок, то ли удивляясь наглости клыкастой коротышки, то ли соображая, просто её убить или всё же покусать. Бровь упырицы слегка приподнялась, губы тронула улыбка.
— Алесс… сса? Отдай! Моё.
— Во! — рявкнула знахарка, складывая пальцы в когтистую дулю. — Моё!
Такой ответ ревнивую Берту не устроил. Зарычав для порядка, упырица притворила дверь. Звякнул повернувшийся в замке ключ. Вот теперь — всё. Берта подпрыгнула и, ужом извернувшись в воздухе, приклеилась к потолку. Алесса цапнула ухват и, втянув когти, подняла рогами вверх.
Перебирая, как паучиха, руками и ногами, боком-боком Берта двинулась по периметру потолка, выбирая позицию для броска. Алесса тоже знала, к чему стремиться — под диваном её звали спрятанные от чужих глаз Тай-Кхаэ'лисс. Девушка сняла ремень Вилля сразу же, не давая оружие в чужие руки, а, когда расчехлила, обалдела. Клинки оказались зеркально чисты и сыто блестели. Саблям-убийцам было всё равно, чью кровь пить — живых ли, мёртвых. Сейчас она слышала зов и знала, что рукоять сама прыгнет в раскрытую ладонь, только бы удержать. Выдержать баланс между рубиновой Яростью и сапфировым Хладнокровием.
— Отдай! — губы нежити скривились, глаза вспыхнули углями, и голова зашаталась, ровно змеиная.
— Самой нужен! — огрызнулась Алесса, подсознанием сообразив — сейчас бросится.
Она и бросилась, а знахарке почему-то вспомнилась белка-летяга, только очень скалозубая. Алесса пригнулась, но Берта не размазалась по стене, а отскочила мячиком и приземлилась точнёхонько на живот аватара. Взвизгнула победно, принялась топтаться, ровно кошка на одеяле, а зря — потеряла драгоценные секунды. С чем её Алесса и поздравила ухватом по зубам.
После второго тычка упырица очухалась и, перехватив ухват между рогами, рывком потянула на себя. Алесса не уступала, изо всех сил тормозя ногами об пол, но чувствовала, что сапоги скользят. Берта резко дёрнула ухват и отпустила. Тупая рукоять с такой силой врезалась под дых, что знахарка отлетела на сажень и распласталась на полу, беспомощно хватая воздух ртом. Когда вдохнула и разогнулась, упырица уже вовсю булькала Виллькиной кровушкой.
— …! — Алесса заорала бы громче, но дыхание сбилось ещё на первом слоге.
Она подскочила и, запустив обе руки в густые волосы нежити, дёрнула. Толку-то! Та впиявилась намертво, да ещё и когти выпустила для надёжности. Вилль глухо застонал, и знахарке показалось, будто он синеет на глазах.
Чушь! Эльфов-упырей не бывает! Но тогда он погибнет. И пойдёт она по весне на могилку с букетом полевых ромашек… Ууу!!! Убить гадину! Чем?! Десяток мыслей роем просвистел в голове, и одна попала точно в цель. Огонь!
Не долго думая, знахарка сунула в печь руку, даже не поморщившись, зачерпнула полной горстью, и, оттянув воротник Берты, от щедрот душевных высыпала раскалённые угли ей на спину.
— …! — завизжала нежить, с чавком отлепившись от груди Вилля, выгибаясь и царапая спину когтями.
Хрусть! Ухват с размаху отходил упырицу по хребту и пальцам и переломился в рукояти. Кол! Осиновый кол! Алесса понятия не имела, что за дерево принесли в жертву, но размахнулась, и обломок вошёл под левую лопатку нежити, ровно нож в масло.
Нежить даже не взвизгнула. Какая-то неведомая сила оторвала Алессу от пола и размазала по печке. Брызнула побелка, осыпая её белой пудрой. Очухалась знахарка на месте упырицы — верхом на капитане Винтерфелле, и тут же затрясла головой, пытаясь установить нормально пляшущую в глазах комнату.
Берта выдернула кол и теперь извивалась червяком, оставляя на полу тлеющие обрывки одежды. Обезумев от боли, дымящаяся нежить бросилась было на потолок, да не сумела допрыгнуть и повисла на дверце шкафа… которая мигом отвалилась и накрыла её гробовой доской.
Знахарка рванулась к дивану, на полпути падая на бок, и по инерции заскользила, считая рёбра о каждую встреченную доску. Затормозила головой о ножку, и мысли вновь отправились вразброд. Рукой она судорожно шарила под диваном.
