Слушатели изумленно вздохнули, словно услышали это впервые, — настолько их захватила красочная история. Кверон заметил произведенный эффект, но решил развить успех, обратившись к расспросам свидетелей. Откуда им известно, что Камбер вообще был в этой могиле? Может быть, она всегда пустовала?
Нет, напомнил ему один из свидетелей, некий Чарльз, прежде бывший пекарем в деревушке рядом с Кайрори. Он собственными глазами видел, как тело Камбера привезли из Валорета, видел погребение, нет никакого сомнения, что могила не могла быть пустой с самого начала.
Однако ни один их двоих свидетелей не мог объяснить, каким образом человек (здесь это слово использовалось в значении простого смертного, не обладающего сверхъестественными способностями) мог перенести тело из могилы. Не брались они и судить о мотивах некоего секретного перезахоронения тела отцом Мак-Рори, о котором тот говорил. Напротив, Чарльз видел, как несколько месяцев назад Джорем и лорд Райс приходили навестить могилу. А он был послан братьями проследить: не знает ли кто-нибудь еще о том, что могила пуста. Зачем Джорему и Райсу понадобилось являться к могиле, если они знали, что тела там нет, как заявил Джорем? Чарльзу оставалось сделать вывод, что Джорем и Райс не знали об этом.
На этом Кверон прервал расспросы, не желая утомлять высокое собрание умозаключениями сельского пекаря. Пришел черед Райса. Тот, помня ночные наставления, категорически заявил, что ему неизвестно ни о каком перезахоронении тела Камбера Джоремом или кем-то другим. Приятно было не лгать — перевезено было тело Элистера, а не Камбера. Его заявление вполне совпало с заверениями Джорема в том, что он выполнил работу в одиночку, следуя просьбе отца, сделанной еще до того, как Райс стал членом их семьи.
Кверон расспросил и Ивейн, решив, что Камбер, возможно, поделился и с ней своей волей. Но, разумеется, Камбер не делал этого, и Ивейн могла со спокойной совестью утверждать, что она не знала о перезахоронении тела отца и не участвовала в этом. Учитывая то, что леди Ивейн не фигурировала ни в одном из представленных Квероном свидетельств, и ее деликатное положение, Кверон позволил ей удалиться, Камбер не мог не улыбнуться, прикрываясь рукой, поднятой якобы за тем, чтобы скрыть зевок, глядя, как Ивейн сделала реверанс с самым невинным видом и с преувеличенной торжественностью, какую часто изображают дамы на пороге материнства, направилась обратно к галерее. Если бы Кверон знал о ее действительном участии в деле святого Камбера, он бы не стал так спешить.
На все это ушла половина утра. К тому времени, когда Кверон закончил перекрестный допрос об исчезновении тела Камбера, многие из тех, кто отсутствовал на предыдущем заседании, заскучали. Следующее свидетельство заставило оживиться всех. Повинуясь приказу Кверона, из дверей у левого камина появился некий лорд Дуалта Джерриот, судя по одежде, рыцарь Ордена святого Михаила.
Спокойно приблизившись к тронам, Дуалта с церемонной учтивостью поклонился королю и, опустившись на колени, поцеловал кольцо архиепископа. Он избегал встречаться взглядом с королем, прекрасно зная, что, придя сюда, ослушался его приказа, и молился о скорейшем избавлении от этой пытки и королевского гнева.
В расспросах Дуалты Кверон не пользовался никакими деринийскими штучками, обратившись к обычной формуле вопрос-ответ, когда речь шла о личности Дуалты и его роли в том, о чем вскоре узнает Совет. Кверон объявил, что, принимая во вниманием число представленных свидетелей, он не в состоянии повторить проделанное им вчера и показать, что именно видел Дуалта, Но с согласия Дуалты он уже считал его мысли и убедился, что юный рыцарь говорит правду.
Пусть Дуалта сам расскажет свою историю. Юноша получил михайлинское военное образование, известное столь же славной репутацией, как гавриилитское обучение для Дерини. Кверон выразил уверенность, что молодой человек сохранил точные воспоминания, и его правдивый рассказ будет интересен высокому собранию.
Камбер тоже не сомневался в этом.
Собравшиеся затихли, когда Дуалта начал повествование о событиях, предшествовавших чуду: о том, как он вошел в комнату настоятеля вслед за своим спутником (он не станет называть имени) и нашел Келлена лежащим без сознания и явно боровшимся с некой силой, оказывавшей влияние на все и вся в комнате.
Камбер отметил, что Дуалта предпочел не упоминать имени Синхила. Это могло означать только то, что Кверон приберег короля в качестве последнего и главного козыря, так как невозможно было закончить этот рассказ; не открыв имени таинственного зрителя.
Райс и Джорем пытались облегчить положение Келлена, продолжал Дуалта, но было ясно, что нечто, противостоящее викарию, обладало куда большей силой, чем все они. Лорду Райсу удалось выяснить, что это были остатки злобных чар Эриеллы, угрожающих Келлену с той ночи в Йомейре, когда он убил коварную принцессу.
Потом Келлен перестал дышать, его лицо медленно синело, в то время как Райс и испуганный Джорем опустили его на пол и принялись делать ему искусственное дыхание, стараясь вернуть настоятеля к жизни.
Рассказывая свою историю, Дуалта словно перенесся в то время, как это было с Гвейром, хотя ни Кверон, ни кто-то другой не способствовали этому. Теперь он говорил так, будто боровшаяся за свою жизнь жертва колдовства лежала перед ним в зале, который превращался под его мысленным взором в спальню отца Элистера.
— О, Господи, если бы Камбер был здесь! — воскликнул Дуалта, падая на колени и с мольбой воздевая руки к небу. — О, Господи! Камбер бы мог спасти настоятеля!
Будто пораженный молнией, Дуалта замер, стоя на коленях. Слушатели застыли вместе с ним. Постепенно начало меняться выражение лица юноши — от отчаяния к испуганному удивлению.
Затем тихим, дрожащим голосом Дуалта описал увиденное им. Как лицо Келлена на мгновение окуталось дымкой тумана и начало принимать черты лица Камбера Мак-Рори, а прежнее лицо будто исчезло.
— Видение длилось недолго, — сказал Дуалта. — Казалось, что Райс был менее всего смущен случившимся, он вроде принял это как помощь в исцелении. Когда Целитель закрыл глаза и склонил голову, должно быть, погружаясь в транс, видение растаяло, туман растворился, и лицо вновь приобрело черты Элистера Келлена. Джорем же уткнулся руками в лицо и плакал до тех пор, пока все не кончилось.
Лицо Дуалты стало белее его пояса, а глаза были устремлены в пол перед ним, и зрители почти увидели то, что по-прежнему стояло перед его мысленным взором. Руки застыли в воздухе, словно он держал за руку того, кто стоял рядом с ним на коленях. Как будто отвечая невидимому собеседнику, слегка повернул голову.
