— Что с Эдвардом и Джудом? — спросила она Каспара.
— В клочья, — ответил тот.
— Проклятье!
Юля ударила кулаком в стену. От её удара на стене осталась вмятина, посыпалась штукатурка. Я сказала:
— Мы предпримем все меры по розыску организаторов.
Её ноздри дрогнули.
— Не стоит, — сказала она. — Что толку искать исполнителей? Будет лучше, если мне принесут голову их главаря — кто бы он ни был, Октавиан или сам Великий Магистр! Без него они ломаного гроша стоить не будут.
Каспар сказал:
— Вам следует укрыться в безопасном месте, госпожа президент.
Она сверкнула глазами.
— И не подумаю. Им меня не запугать!
Каспар покачал головой.
— Они могут повторить попытку.
Юля метнула на него колючий взгляд.
— Чтобы не допустить этого, вам следует лучше делать свою работу. Разве не вы заведуете службой безопасности?
Каспар промолчал.
9.4. Туфельки
Вторая попытка не заставила себя ждать: уже через две недели прогремел новый взрыв. Всех нас потрясла циничность этого акта.
В конце рабочего дня, когда Юля садилась в машину, чтобы ехать к себе домой, откуда-то появилась маленькая девочка. Юркий ребёнок ускользнул от рук охраны и метнул в машину гранату. Юлю спас новый телохранитель, прикрыв её своим телом. Малышка, бросившая гранату, сама пострадала от взрыва. Выбравшись из-под тела спасшего её охранника, Юля подползла к ребёнку. Изувеченная девочка была без сознания.
Юля сама доставила её в центр к доку Гермионе. У ребёнка была тяжёлая травма головы и многочисленные ожоги. Несмотря на все меры, принятые командой врачей под руководством дока, девочка умерла спустя сутки, не приходя в сознание.
Когда я вошла в палату, девочки уже не было, её постель была аккуратно застелена. На краю пустой койки сидела Юля, держа на коленях детские туфельки. Её плечи беззвучно вздрагивали. Заметив меня, она торопливо отёрла глаза и подняла голову.
— Она умерла, — сказала она глухо.
— Да, я уже знаю, — ответила я.
Минут пять мы молчали. Следы слёз на лице Юли медленно таяли, уступая место ожесточённой решимости. Она закурила, хотя в палате было нельзя курить. Одной рукой поднося ко рту сигарету, другую она держала на туфельках.
— Пусть твои "волки" добудут его голову, — сказала она сипло, поглаживая туфельки. — Такое нельзя прощать.
— Не мы ли сами начали всё это? — сказала я.
Она колюче блеснула глазами, сжала туфельки.
— Теперь это уже не имеет значения.
Я хотела добавить, что именно она начала всё это, но промолчала. Теперь уже в самом деле не было смысла искать виноватых.
9.5. Где Октавиан?
Президент "Авроры" всё-таки приняла решение поселиться на базе "волков", которая считалась наиболее безопасным местом. Это была крепость, атаковать которую не решались даже последователи Октавиана (или Великого Магистра). Президент "Авроры" взяла с собой в убежище и своего приёмного сына.
— Гриша хочет стать "чёрным волком", — сказала Юля. — Сколько я ни отговаривала его, он упрямо твердит, что это его давняя мечта.
Она подумывала о том, чтобы уволить Каспара, но моё заступничество спасло моего друга от опалы. Я сразу же привлекла его к разработке плана операции по захвату Октавиана. Его люди должны были осуществлять разведку, а "волки" — наносить удар. Октавиан и члены его группировки — а с ними и Великий Магистр — нигде надолго не задерживались, постоянно кочевали по всему миру, поэтому выследить их было трудно. Из-за их подвижности приходилось подолгу гнаться по их следу, который нередко в конце концов обрывался, и нужно было всё начинать с начала. У захваченных в плен рядовых членов группировки нам не удавалось выяснить, где скрываются главари: они не владели этой информацией.
9.6. Прах в ноздрях
Четыре дня непрерывной погони, схватка с шестью "истинноорденцами", голод, усталость и головная боль. Нужна была передышка, и я с моей группой "волков" приземлилась на крышу небоскрёба.
— Привал, — скомандовала я.
Всыпав во фляжку с водой сухую кровь из пакетика, я взболтала эту смесь и выпила, то же самое сделали "волки". Этого должно было хватить, чтобы мы могли добраться до базы. Примостив меч между ногами, я закурила. Пламя зажигалки, которое я прикрывала рукой от ветра, уютно грело мне руку. Привалившись спиной к ближайшей вертикальной поверхности, и закрыла глаза.
— Разбудите меня через час, — сказала я четырём "волкам", оставшимся на страже возле меня.
И я провалилась в дрёму.
— Аврора, прости, что будим тебя раньше, но к нам приближается группа боевиков Октавиана, — услышала я.
Я проспала только двадцать минут. На пробуждение и приведение себя в боевую готовность в моём распоряжении было лишь несколько секунд. Мы пустили в ход все виды оружия — от испепеляющих снарядов до бумерангов, и из десяти пар вражеских глаз погасли семь: головы слетели с плеч. С нашей стороны погиб один "волк" — Аксель Колла. Я отделалась царапиной на лице. Огни ночного города плыли вокруг меня в тошнотворной круговерти, и я присела на крышу.
— Надо возвращаться на базу, Аврора.
Я сказала:
— Сначала похороним Акселя.
Тело Акселя было сожжено в печи крематория, и урну с его прахом мы забрали с собой, чтобы поместить её в особый колумбарий, где хранился прах погибших бойцов "Авроры", тела которых по каким-либо причинам не достались шакалам. Но в колумбарии перед нами предстала ужасная картина: все урны были выброшены из ячеек. Весь пол покрывал слой праха, всюду валялись опустошённые урны. Несколько секунд мы не могли опомниться.
— Кто мог совершить такое кощунство? — пробормотал один из "волков".
— Ясно, кто, — сказала я. — Те, с кем мы только что бились. Больше некому.
Так оно и было. Всё, что мы могли сделать, это собрать просыпанный прах в урны и расставить их по местам. Конечно, весь прах смешался, и пришлось насыпать его в урны без принадлежности какому-то конкретному покойному. Закончив с этим, мы поставили в одну из свободных ячеек прах Акселя и подписали его временной табличкой — маркером на пластмассовой пластинке. Высморкавшись, я увидела на платке что-то чёрное. Хоть я и редко дышала, но прах осел в моих ноздрях.
9.7. Усталость
Наше возвращение было печальным. Я сразу же рассказала Юле о происшествии в колумбарии. Она была возмущена и отдала Каспару приказ обеспечить неприкосновенность праха в колумбарии. Он пообещал обнести его оградой, а сверху натянуть сетку, на которую будет подаваться напряжение.
Я чувствовала безмерную усталость. Меня бесило всё: и эта война, и Октавиан вместе с призраком Великого Магистра, и Юлины властолюбивые амбиции. Себя я ненавидела тоже. Только один человек мог — хотя бы на время — согреть моё ожесточённое сердце, и к этому человеку я поспешила направить свои усталые стопы.
