Она была уверена, что только на мгновение закрыла глаза. Хотя, может быть, действительно заснула, когда для этого достаточно и мига… Так или иначе, когда Мати очнулась, караван уже вновь скользил по пологу пустыни и снег глухо хрустел под скрипучими полозьями. Совсем рядом с ней сидела Сати, как-то странно глядя на подругу.
И откуда взялась эта жалость в глазах? Почему взгляд наполнился сочувствием?
– Что-то не так? – спросила Мати.
Подруга, помявшись, молча пожала плечами.
– Та олениха?
– С ней все в порядке. И с олененком тоже… Такой славный, голенастый… Он уже встал на ножки и бежит рядом с мамкой… С ними все в порядке…
Обычные слова, спокойные вести. Почему же тогда голос Сати звучал так приглушенно глухо, словно караванщица что-то недоговаривала? Почему ее глаза были полны слез, а губы дрожали, как будто она была готова в любой момент разрыдаться?
– А с кем не в порядке? – спросила Мати, чувствуя, как в груди начала расти боль, душу пробила дрожь, заставляя плохо слушавшиеся пальцы натянуть на плечи одеяло, кутаясь в мех.
– С чего ты взяла? – ее подруга заставила себя улыбнуться. – Все в порядке…
– Сати, не обманывай меня! – порывом ветра сорвавшись со своего места, девушка подскочила к ней, схватила ее за плечи. – Говори! Ну!
– Мати… Я… Ты…Нет, – она мотнула головой, – я не могу! Подожди, сейчас придет господин Шамаш…
– Я не хочу никого ждать! Ведь ты все знаешь! Говори! – она встряхнула Сати, не прося ее – приказывая, требуя рассказать о том, что принадлежало ей по праву, что она была должна знать, что ей было просто необходимо узнать.
– Это… Это произошло случайно… Несчастный случай…
– С кем? – она уже не могла сдерживать себя. Зубы стучали, руки дрожали, глаза горели каким-то диким, безумным пламенем…
– Это была не трещина… Вернее… Не совсем трещина… Скорее яма, или нора, присыпанная сверху снегом. Ее было не видно… Никто не заметил. Пока в нее не провалился один из близнецов. Мальчишке удалось ухватиться за что-то, за какой-то выступ или корень. Он удержался, но, конечно, выбраться сам не мог. А снежная корка начала ломаться… – она тяжело вздохнула, замолчав, взглянула на подругу с жалостью.
– И что?
– Там… Все решали мгновения. Он не смог бы спастись. Все, кто оказался поблизости, кто видел – замерли в оцепенении, понимая, что ничего не изменить, парня не спасти, и… Все, кроме твоего отца… Он решил… Что… Паренек ведь еще не прошел испытание. И, значит, у него нет судьбы. И все можно изменить, и…
– И он бросился ему на помощь, – Мати, не спуская взгляда с подруги, осторожно кивнула. Да, она знала своего отца. Именно так он и должен был поступить. Ее отец… Девушка стала бледнее снега, а руки – холоднее льда. Дыхание замерзало белым паром на губах. Сати могла больше ничего не говорить. Она уже все знала и так…
– Мати, это случилось… Все произошло очень быстро… Внезапно… И… Он словно поменялся с близнецом местами. И… Но он ведь был куда тяжелее мальчишки. И сорвался… И… Кто-то побежал за господином Шамашем, но.. Но… Но было уже поздно… – она взглянула на подругу. Ей показалось, что девушка восприняла все слишком спокойно. Сати думала, что девушка поведет себя совсем иначе, боялась, что у той начнется истерика, что она будет кричать, плакать навзрыд, биться головой о борт, рвать на себе волосы…
Ей самой не приходилось никого терять, так что она не знала наверняка, что чувствуют, как ведут себя люди в подобном случае. Хотя, конечно, в караване время от времени кто-то умирал. Но это были пусть знакомые, но не близкие, не родные люди. А еще… Еще Сати думала, что Мати не поверит ей, бросится вон из повозки, ища отца, живого или мертвого. Но девушка словно оцепенела, превратившись в ледяную фигуру, которая сидела на месте, не шевелясь, лишь смотрела прямо перед собой застывшим взглядом не мигавших глаз. И Сати решила: "Она сильная. Она выдержит". И раз так, она решила рассказать все до конца. Чтобы больше не было нужно возвращаться к этому разговору. Никогда.
– Яма была жутко глубокая. Как бездна. Так что ее конца даже не было видно. Но бог солнца достал тело хозяина каравана… Господин Шамаш сказал, что Атен не мучился, что все случилось очень быстро… У твоего отца не выдержало сердце.
Оно разорвалось и… И все… Лис с Линой… Они… Они хотели отблагодарить… его дух. Но повелитель небес сказал, что он уже далеко, и… И лучше не тревожить его земными заботами, которые стали ему чужими, и… И тогда, все решили, что будет лучше вернуть тело в трещину. Она… Она сохранит его сон, что бы ни происходило вокруг…
– Сати, – голос девушки заставил ее умолкнуть. Впрочем, она ведь уже почти все рассказала.
– Да? – с готовностью отозвалась она. – Мне что-нибудь сделать? Что-нибудь…
– Уйди. Пожалуйста. Мне нужно побыть одной.
– Конечно, конечно, – заторопилась Сати к пологу, – я понимаю… – она поспешно выскользнула из повозки.
Уже снаружи, убедившись, что ее никто не видит, молодая караванщица на мгновение прикрыла глаза, и с облегчением вздохнула.
"Ну вот и все!" – она действительно была уверена, что все самое жуткое уже позади.
Сати совсем не хотелось становиться вестницей беды, тем более – идти с таким известием к подруге. Она отнекивалась, сопротивлялась, как могла, когда Евсей с Лисом просили ее рассказать Мати о смерти отца. Они считали, что ей будет легче услышать все от подруги. Сати же была просто убеждена, что мужчины поступили так, потому что не хотели взваливать эту ношу на собственные плечи.
"Вон, идут в стороне. Лица – словно вырезанные из куска льда. Кажется, что и не чувствуют ничего. Хотя на самом деле… Х-х-х… Они всегда считали, что легче умереть самим, чем рассказывать рыдающей навзрыд женщине, как умер ее сын, муж или брат. А ведь Мати к тому же еще ребенок, оставшийся круглым сиротой. И не важно, что до совершеннолетия ей всего ничего. Нет, не так – наоборот, важно.
Ведь ей еще предстоит пройти испытание. Кто введет ее в круг? Кто будет ее проводником в выборе пути? Конечно, вряд ли в этот миг Мати станет думать об этом. Ведь будущее – оно еще впереди, тут бы настоящее пережить. И, все таки…
"
Сати бросилась к летописцу.
– Дядя Евсей, что же теперь?
– Караван будет продолжать свой путь, – пряча глаза, словно боясь случайно встретиться взглядом с собеседницей, ответил Евсей, на душе у которого скреблись не то что снежные крысы – крысищи размером с оленя. Все-таки Атен был его братом.
Летописцу хотелось бросить все, убежать в снега и волком выть на луну. Но он не мог. Потому что знал – взгляды всех караванщиков сейчас обращены на него. От него ждали ответов, решимости и властности, а не нытья в страхе перед лицом ставшего вдруг таким неведомым будущего.
