Оставив малышку на Анхеля, подполз к младшему брату, осторожно потряс за плечо.
Никлаус сонно моргнул, с удивлением уставившись на меня. Не размениваясь на лишние объяснения, попросил выполнить нехитрую просьбу. Младшенький недоуменно вскинул брови и повернул голову, находя на постели жену и брата, жадно вылизывающего языком складочки постанывающей малышки. На его лице мгновенно отразилось понимание. Тихо фыркнув, он безоговорочно сформировал карман, вытащил из него небольшую бутылочку и кинул ее мне.
— Давайте скорее, — буркнул Клаус, вытаскивая оттуда же чистые полотенца и свежую одежду.
Наградив его благодарным взглядом, вернулся к брату, уже успевшему уложить малышку на себя и целующему хрупкие плечики. Устроился за спиной жены, погладил упругие бедра, обмениваясь со скользящим губами по шее малышки близнецом молчаливым разговором.
— Клаус, будешь страховать, — кинул в сторону младшенького, уже успевшего подтянуться к изголовью кровати и с беспокойным интересом поглядывающего за нашими действиями.
Получив подтверждающий кивок, положил свою добычу рядом, потянулся к постанывающей, ерзающей на бедрах брата жене, огладил попку, как бы невзначай провел пальцами вдоль маленьких половинок, задевая сморщенную дырочку и влажные губки, уже предвкушая, как окажусь внутри.
Внутри своей жены.
— Пожалуйста, — хнычет малышка, стараясь насадиться на член Анхеля, елозя по вздыбленной плоти, орошая своими соками, заставляя взрыкнуть от этого ошеломительного зрелища.
Анхель, успокаивающе нашептывая на ушко нетерпеливо хныкающей Лее разные нежности, продолжал потирать тугую горошинку между пухлых от возбуждения губок. Тонко улыбнулся, наклоняясь и проводя цепочку поцелуев по худенькой спинке, продолжая массировать дырочки, усмехаясь тому, как моя девочка пытается насадиться на мои пальцы и на близнеца.
— Прошу! Анхель! Дэм! — умоляюще вскрикнула Лея, не представляя, как только одними этими стонами сводит с ума, раззадоривает.
Одуряет своей нетерпеливостью и голодом.
— Чего ты хочешь, малышка? — спрашиваю у ее ушка, лизнув нежную кожу, обводя языком вдоль раковинки и ныряя внутрь.
Моя девочка дергается и выдыхает в губы Анхеля:
— Вас, внутри меня. Пожалуйста! Я больше не могу!
И не успел отреагировать на то, как сдавшийся Анхель приподнял нежные бедра драгоценной малышки, одним рывком усаживая ее на свою плоть, выбивая из девочки победный крик и протяжный сладостный стон.
Слова советника набатом стучат в висках, и остается лишь надеется, что разбежка всего в несколько минут ничего не испортит.
Стонам близнеца и жены вторит глухой стон младшего брата, вынудивший вскинуть на него взгляд и насмешливо улыбнуться, видя, как тот нетерпеливо проводит кулаком по вздыбленной плоти.
У меня вдруг возникла любопытная идея, которую сразу же выполняю. Приподнял голову жены, заставляя смотреть на Никлауса, нетерпящим возражений тоном тихо сказал:
— Смотри на него! Тебе нравится, нравится, что он делает, Цветочек?
— Да, — всхлипывает малышка, голодно наблюдая за действием младшего брата, облизывая припухшие губки.
Я ухмыльнулся, едва не урча, прекрасно понимая, чего хочет эта маленькая развратница.
Наша развратница.
— Хочешь его в свой ротик, малышка?
— Д-да, — словно не веря себе, дрогнувшим голосом отвечает она.
Удовлетворенно кивнул и многозначительно покосился на застывшего Никлауса, недоверчиво поглядывающего на жену.
Но он не стал медлить. Поднялся на колени, подполз к ерзающей от нетерпения на естестве близнеца Лее, заставляющей того шипеть и тихо ругаться сквозь зубы на демоническом языке.
Я задохнулся от вида, как моя девочка доверчиво и с хитринкой взглянула на застывшего напротив Клауса, наклонила голову и лизнула качнувшуюся покрасневшую головку его члена, а затем вобрала увитую венами плоть, постанывая и щурясь от удовольствия.
Анхель, не выдержав, приподнял ее бедра, качнул на себе, я же, поглощенный их стонами, вернулся к своему делу: разрабатывая узкую дырочку, смазал маслом несколько пальцев и проник внутрь.
Когда малышка была готова, уже совершенно не воспринимая под действиями братьев окружающую действительность, хлопнул по удерживающим маленькую попку ладоням близнеца.
Тот вновь меня понял без слов. Гостеприимно раздвинул аккуратные булочки в стороны, открывая для меня вторую дырочку нашей жены.
Не позволяя себе больше мешкать, приставил уже давно побаливающую от напряжения головку, осторожными короткими толчками проник в жаркую невозможно узкую глубину, сдерживая рвущиеся из груди рычащие стоны.
Великие, как хорошо быть в ней!
Малышка глухо вскрикнула, вбирая в себя еще глубже член младшенького, заставляя его зашипеть. Никлаус ухватился за затылок жены, осторожно и бережно, но неотвратимо толкаясь вперед, удерживая волосы Леи на затылке, и откинул голову назад, закатывая глаза.
Мы с близнецом одновременно толкнулись, дурея от слишком ярких, острых ощущений. Как же хорошо у нее внутри. Какая же она узенькая! Только бы раньше не кончить.
Однако, подобное было попросту невозможно. Наша родовая магия стремительно и неотвратимо напомнила о себе.
С наших запястий с оглушающим щелчком соскользнули браслеты, открывая большую часть родовой магии, кружа и сжимая в сокрушительной мощи.
Лея выгнулась под неестественным углом, болезненно закричала и забилась в наших объятиях.
Клаус зашипел, словно и ему самому было больно, правда я уверен, так оно и было, нам всем было непросто в тот дикий момент. Брат быстрым смазанным движением вытащил свое естество изо рта малышки и наклонился, обнимая и поглаживая по спутанным волосам, нашептывая нежности и уговаривая потерпеть. Вряд ли наша жена его слышала в то время, но я был ему благодарен за эту нехитрую ласковую поддержку.
Все смешалось в мощных непрекращающихся, неумолимых толчках и обуявшей магии, сорвавшейся с цепей и проникающей в каждую клетку тела. Необузданной, страшной и древней, как позабытый разрушенный мир. Проходящей неконтролируемым вихрем через наши тела и концентрирующейся в хрупком и таком доверчивом тельце. Подстраивая и перекраивая ее под себя.
До крови закусив губу, взглянул в мутные, полные горечи и сожаления глаза Анхеля, понимая, что остался последний шаг. Во мне пошатнулась уверенность в том, что этот шаг пройдет как надо, а не отнимет у нас такую хрупкую и до крайности нужную жизнь.
Сглотнув ком в горле, облизнул пересохшие губы, делая глубокий толчок, синхронный с братом, ощущая, как с головы слетает последний барьер.
Венец.
Беспощадная, страшная сила смешавшейся магии мощным потоком хлынула в разные стороны, формируясь в ревущий взбесившимися стихиями смерч. Готовый накинуться на своих носителей и разодрать за годы подавления и жесткого контроля.
— Никлаус, держи ее! — успел крикнуть я, и брат, мгновенно сориентировавшись, обнял пытающуюся инстинктивно вырваться из-под нас Лею, удерживая девочку за головку и прижимая ее к груди. Не допуская сделать опрометчивый шаг.
На лице близнеца тенью скользнула мука. Как наверняка и на моем. К тому, что должно было произойти дальше, нельзя подготовиться. Нельзя обойти. Нельзя отстраниться и спрятаться.
Все имеет свою цену. И мы знали об этом как никто другой, и все равно оказались не готовы.
— Лед, — хрипнул Анхель, делая глубокий толчок, и в нашу девочку полетели сформировавшиеся в полете острые стрелы, пронизывая насквозь хрупкое тело.
— Стекло, — прошептал я, делая толчок глубоко в ее тело, с отчаяньем видя, как сверху обрушиваются обжигающие кожу шипящие осколки стекла.
Утробный крик огненной болью пронзает мое тело, оттягивая на себя жестокое испытание.
Внутренности сжимались от животного крика родного человека, я едва не остановился, больно прикусывая губу, но остановиться сейчас было смерти подобно.
Скрип зубов и вкус крови на языке.
— Огонь, — на грани восприятия услышал голос близнеца, прикрывая глаза, чтобы не видеть, как через тело малышки проходит еще и эта опасная стихия.
