Забыть бы обо всем этом…
Он вздохнул, принимая чашку из рук брата. Наклонился над чаем, наслаждаясь тонким душистым ароматом. Мэзарро, выросший в роскоши, знал толк в таких вещах. А вот Салиху, похоже, никогда не научиться разбираться во всем этом. Хитрая наука! Всю жизнь, если доведется прожить ее в достатке, придется полагаться ему на честность торговцев. Весьма сомнительное утешение, ничего не скажешь.
– Тебя что-то тревожит, – заговорил Мэзарро. – Не думай, я не забыл о том, по чьей милости живу теперь в этом прекрасном доме! Это – твой дом. Ты можешь возвращаться сюда в любое время, занимать здесь любые комнаты, приводить с собой любых людей…
Салих молчал. Он знал, что первое же сказанное им слово разобьет очарование этого тихого вечера, убьет и покой, и вкрадчивый плеск фонтанных струй, и тягучий аромат ночных цветов, и мерцание звезд на далеком густо-синем небе…
А брат молвил, едва не плача:
– Да чем же я прогневал тебя, Салих! Скажи мне – ведь иначе мне не знать покоя! Ты же не думаешь, что я завладел твоим домом или твоей девушкой…
– Я сам отдал тебе и дом, и девушку, – нехотя выговорил наконец Салих. – И ушел я отсюда по своей воле… Не в том твой грех, Мэзарро.
Даже в темноте было видно, как побледнел младший брат.
– Мой грех? – произнес он наконец, как показалось Салиху, испуганно. – О чем ты говоришь? Я не совершал ничего дурного!
– Да? – Салих пристально посмотрел на него.
Мэзарро смутился.
– Объясни, в чем моя вина! – горячо сказал он. – Я отвечу тебе на любой вопрос, клянусь жизнью нашей матери! Ни слова неправды ты не услышишь от меня, Салих, только не подозревай меня в каких-то преступлениях, о которых я сам ничего не знаю…
– Так ли уж и не знаешь? – пробормотал Салих. – Хорошо. – Он поставил чашку на траву, потер ладонями лицо, собираясь с мыслями. Потом вдруг понял, что забыл имя работорговца – главное, чем хотел уличить брата.
Мэзарро терпеливо ждал, с тревогой посматривая на Салиха. Он видел, что старший брат и впрямь чем-то взволнован и опечален. Наконец Мэзарро прошептал:
– Вижу, не очень-то хочется тебе обвинять меня!
– Это правда, – тяжко вымолвил Салих. – Ты КАЖЕШЬСЯ слишком хорошим человеком, Мэзарро… Но если все, что я узнал о тебе, правда… – Он поднял голову, глаза его блеснули в лунном свете, точно глаза зверя. – Если это действительно так – клянусь жизнью той, что выкупила меня за шесть монет со своего головного убора! – я своей рукой прерву твой жизненный путь, чтобы ты перестал поганить зловонием землю!
Мэзарро сжался – он видел, что старший брат не шутит.
– Спрашивай, – еле слышно шепнул Мэзарро. – Ты нашел меня в нищете – моя жизнь принадлежит тебе, что бы ты ни решил.
– Чем ты занимался все то время, что я был в Степи? – спросил Салих.
– Попытался восстановить дело нашего отца, – ответил Мэзарро. – Закупил партию шелка, нашел партнера, который готовился отправить караван на север… Там можно хорошо продать шелк и взять драгоценный мех. Знаешь, ведь гладкий, не лохматый мех, да еще блестящий, переливающийся на солнце, дает здесь очень хорошую прибыль…
– Вижу, оживился ты, братец, как только речь зашла о прибыли, – язвительно заметил Салих. – Хорошо. Продолжим нашу игру в вопросы и ответы. Проигравшему – смерть, договорились?
Мэзарро кивнул. В горле у него пересохло. Он понимал, что брат не шутит, видел, что Салих разъярен не на шутку.
– Итак, – продолжал Салих, – ты нашел себе партнера. Караванщика, так?
– Да.
– Как его зовут?
– Фатагар.
– Правильно, это имя я и слышал… Итак, чем же он занимается, этот твой драгоценный Фатагар?
– Я только что сказал тебе. Он снаряжал караван, и я хотел, чтобы он взял партию шелка…
– Не лги! – вскрикнул Салих и схватил Мэзарро за ворот халата. – Говори, щенок! Отвечай правду, иначе, клянусь железной задницей сегванского Бога, я выпущу тебе кишки!
– Я не лгу… – тихо ответил Мэзарро. – Отпусти меня, Салих! Почему ты трясешь меня, точно базарного вора, пойманного за кражей?
– А разве ты не базарный вор?
– Сейчас уже нет… – Мэзарро попытался улыбнуться, но улыбка получилась бледной, неуверенной.
– И тебе неизвестно, чем НА САМОМ ДЕЛЕ занимается достопочтенный Фатагар?
– Говорю тебе, он караванщик!
– Поклянись! Перед Богами нашего отца – поклянись в том, что Фатагар известен тебе как опытный караванщик, торговец шелком и мехами!
– Клянусь тебе, Салих, Богами нашего отца! Я знаю Фатагара как караванщика, торговца шелками, мехом…
– И? – почти издевательски выкрикнул Салих.
– И… может быть, драгоценностями… Я не знаю, чем он еще торгует. Он говорил только о шелке.
– А о ДРУГОМ ТОВАРЕ, стало быть, речи не было?
– Я не понимаю… – пролепетал Мэзарро. – Не гневайся на меня, брат. Ничего дурного я не сделал. Боги свидетели, все, в чем я провинился перед Ними, было несколько мелких краж, когда мы впали в бедность, да еще, быть может, капризы – но то было еще до смерти нашего отца!
– Фатагар торгует рабами, – холодно сказал Салих. – Это основной источник его дохода. Впрочем, если бы он торговал именно рабами, я, возможно, и знал бы его – не понаслышке, как ты понимаешь. Я многих работорговцев знаю, так сказать, лично. На практике.
Мэзарро прикусил губу.
– Не я виноват в этой твоей беде, брат! – вырвалось у него. – А если и виноват, то без вины, и тебе об этом хорошо известно!
– Не обо мне речь, – сказал Салих. – Я же тебе говорю, если бы Фатагар, твой милый напарник, торговал рабами, я бы его знал. Он торгует рабынями.
– Я не понимаю…
– Он похищает девушек из домов, нанимая для этого бандитов, а после продает их в гаремы. Это и есть основной источник его доходов. Это – а не торговля шелком! Неужели ты не знал?
Мэзарро медленно покачал головой.
– Я впервые слышу об этом…
Салих протянул руку, взял младшего брата за подбородок, ощутив мягкое прикосновение юношеской бородки, обратил к себе его бледное лицо. Несколько секунд вглядывался, словно пытаясь прочитать правду в испуганных глазах.
– Поклянись! – повторил Салих.
– Клянусь! – прошептал Мэзарро.
Салих убрал руку.
– Брат, брат… – тихо сказал он. – Что же ты наделал… С кем ты связался…
Он видел, что Мэзарро потрясен. Нет, в этом мальчишке Салих не ошибся. Может быть, слабовольный, недальновидный, совсем не знающий жизни, но искренний и честный. Да. Салих перевел дыхание и безмолвно возблагодарил Богов за дозволение любить своего брата.
Мэзарро тревожно следил за ним.
– Налей мне еще чаю, – попросил Салих, тяжко переводя дыхание. И вдруг рассмеялся, как человек, с чьей души снят тяжелый груз. – Боги! Я ведь хотел убить тебя. Какое счастье, что теперь я избавлен от необходимости делать это…
