— Мартин! — закричала она, пробиваясь сквозь толпу. Жаль, что она опоздала и оказалась далеко не в первых рядах.
Впрочем, художники уже поняли, в чём дело. Только вот снимать картины было поздно — массивные «уборщики» надвигались на экспозицию с двух сторон.
Публика тоже заволновалась — друзей и поклонников у участников выставки было предостаточно. Самые отчаянные полезли через ограждение, явно собираясь встать на пути у машин, но не смогли пробиться сквозь полицейский заслон. Служители порядка отбрасывали их силовыми лучами. Вся полиция Гаммеля была вооружена так называемым портативными «силовиками», с виду похожими на старинные дамские револьверы. Впрочем, сегодня Илана заметила на поясах полицейских и более серьёзное оружие — парализаторы группы B. Эти «паралы», вроде бы, здоровью не вредили, зато полностью отключали человека часа на два.
— Сволочи! Мерзавцы! — кричала возбуждённая толпа.
В машины полетели камни, палки и комья грязного снега. Илана видела, как художники и устроители выставки встали цепочкой на пути у машин.
«Неужели они попрут на людей?» — ужаснулась девочка.
«Уборщики» сбавили скорость, но не остановились, а к художникам двинулась полиция. Нет, давить людей здесь не посмеют. Похоже полицейские получили приказ отогнать их, чтобы машины могли беспрепятственно снести выставку.
Град из камней и пластиковых банок усилился, правда, толку от этого было не больше, чем от громких ругательств в адрес полиции, королевы, мэрии и Гильдии мастеров искусств. Все знали, что гильдия на дух не переносит неформалов. Уже хотя бы потому, что на их выставки народ валил толпами, а в залы современного искусства крупнейших столичных музеев посетители заглядывали не чаще, чем смотрители и уборщики.
Шум на площади стоял невообразимый, и когда сквозь крики и рёв машин Илан уловила похоронное пение, ей сперва показалось, что она сходит с ума. Может, у неё уже слуховые галлюцинации начались? В ушах звенело — тонко и противно. Девочка встряхнула головой, но звон лишь усилился. Заунывное пение тоже становилось всё громче и громче, словно стараясь перекрыть все остальные звуки. Это была не галлюцинация. Это пели священники-ортодоксы и члены правоверного братства.
— Возме-е-здие… — донеслось до Иланы.
— …Господь покарает…
Чёрные и серые фигуры раскачивались и аккомпанировали себе, звеня в маленькие колокольчики, и этот пронзительный перезвон в сочетании с фальшивым, гнусавым пением создавали такую какофонию, что хотелось заткнуть уши. Или убежать подальше. Однако Илана этого не сделала. Не хватало ещё бросать друзей в беде. Сейчас она покажет этим ублюдкам…
Забрасывая «уборщики» всем, что попадалось под руку, люди и не надеялись причинить машинам вред — они просто выражали протест, но когда у одной из машин вылетели стёкла, толпа завопила от восторга так, что на время полностью заглушила пение правоверных. Если, конечно, те сами не умолкли от удивления. Машина остановилась, а вслед за ней и другая, причём кабина её смялась так, словно в неё врезался какой-то невидимый снаряд. Такой же снаряд-невидимка поразил и третью машину, и четвёртую…
Илана сама поражалась своей меткости. Вскоре она поняла, что меткость тут, собственно, и ни при чём. Слепленные ею комки грязного снега летели именно туда, куда она хотела их отправить. Она направляла их силой мысли. Тяжёлые машины ломались одна за другой. Водители торопливо вылезали из разбитых окон. Одного вытащила из покорёженной кабины неизвестно откуда взявшаяся Служба Спасения. Видимо, машины СП пригнали сюда заранее — на всякий случай. Водитель «уборщика» был ранен.
«Так и надо! — мстительно подумала Илана, направляя ком снега в очередную машину. — Нечего переть танком на чужие картины! Топтать чужой труд! Чьё-то вдохновение. Некоторые картины пишутся не один месяц. И даже не один год…»
Полиция, не понимая, что творится, но сообразив, что странная бомбёжка исходит не от устроителей выставки, полностью переключилась на зрителей. Теперь уже в ход пошли не только «силовики», но и парализаторы. Илане было не по себе при виде того, люди замирают в самых неожиданных позах, словно какой-то злой колдун превращает их в статуи. Хотелось закрыть глаза, но она продолжала смотреть на этот кошмар — в конце концов, ответственность за всё это была и на ней. Только бы никто не пострадал! Говорят, «паралы» не причиняют вреда. Они только отключают. И вроде бы, даже защищают человека от физических повреждений, которые почти неизбежны в давке. Ведь это оружие разработало специально на случаи массовых беспорядков. Усмирить толпу, по возможности не причиняя людям вреда. Гуманное общество. По крайней мере, старается не наносить людям телесных повреждений… А душу топчут по-прежнему. Давить машинами картины…
Толпа оттеснила Илану к памятнику командора Бергсона. Происходящее казалось ей страшным фильмом. Его как будто кто-то хотел остановить, поэтому фигуры замирали одна за другой. Застывших кадров становилось всё больше и больше, и над всем этим плыл вперемежку с похоронным звоном гнусавый заунывный вой:
— Да услышит нас Господь Всемогущий….
«Господи, да когда же ты их наконец услышишь? — взмолилась Илана. — Думаю, если ты это услышишь, то тут же велишь им заткнуться…»
Не желая попасть под лучи «паралов», люди кинулись врассыпную. Основной поток хлынул на улицу Гвардейскую. Этот поток подхватил было Илану, но ей удалось вырваться. Взобравшись на какую-то тумбу, она видела, как художники, пользуясь тем, что полиция оставила их в покое, торопливо снимают картины. Их трейлер стоял между стоянкой автолётов и Фонарным переулком. Хоть бы они успели! Часть служителей порядка толпилась возле покорёженных уборочных машин, часть — засовывала оцепеневших людей в полицейские антигравы. Кое-кто из публики всё же пробился к художникам и помогал им спасать картины. Илана заметила, что большинство полотен грузят не в трейлер, а в машины, припаркованные на стоянке. И она поняла, почему. На вторжение в частное жильё и личный транспорт требовалось разрешение прокурора, а вот трейлер частной собственностью не был. Художники его арендовали. Если полиция это знала, она могла туда вломиться. Несколько «спасательных» автолётов уже поднялись в воздух.
«Хорошо, что в этом городе всё-таки есть порядочные люди», — порадовалась Илана.
Впрочем, радость её была недолгой. Служители закона вовсе не забыли об участниках выставки. И оставлять их в покое не собирались. Часть полицейских по-прежнему воевала с толпой разъярённых зрителей, но фигуры в блестящих тёмно-синих костюмах мелькали уже и среди тех, кто таскал картины на стоянку автолётов.
