Карлина передернуло, и он прикусил нижнюю губу.
— Грязная работа, — признал Лисил, — но что делать? Если он уйдет, будет еще хуже.
— Я и не сомневаюсь, — негромко ответил Карлин. — Я преклоняюсь перед вашей отвагой — твоей и Магьер.
— И Брендена.
— Да, — кивнул пекарь. — И Брендена.
Лисил вспомнил, как сегодня утром предложил Магьер сесть на первый попавшийся корабль и незаметно покинуть город. Знай об этом Карлин, он вряд ли так высоко оценил бы своего собеседника.
— А сейчас, — сказал он вслух, — нам нужно идти в укрытие. Все уже и так знают, что им надо делать. Я предпочел бы остаться поблизости от таверны. Со стороны моря уже есть охрана, так что мы с тобой устроимся в этой лачуге. Если что, ударим по ним с двух сторон.
Карлин снова кивнул. Отчего-то Лисил вспомнил вдруг свою красавицу мать, зеленые кроны деревьев своей далекой родины. Зимой эти деревья сбрасывали листву, по весне зеленели и расцветали — совсем не то, что угрюмые ели и сосны здешних мест. Никогда в жизни ему и в голову не приходило, что он может погибнуть, защищая от вампиров простых жителей заурядного приморского городка. С другой стороны, старался он по большому счету не для Карлина и не для прочих горожан. Изо всех лиц, которые сейчас проплывали в его сознании, по-настоящему дорого было ему лишь одно — бледное, серьезное, обрамленное густыми черными волосами, в которых на свету играли рыжие искорки.
* * *
Тиша никогда никому не говорила о кое-каких своих качествах, которые развились в ней после того, как Кориш обратил ее. Повышенная чувствительность к запаху, например, казалась ей свойством, неподобающим женщине, почти непристойным. И тем не менее, незамеченной войдя в Миишку и пробираясь к таверне Магьер, она ощутила, что запах города изменился. Смесь напряжения и страха терзала ее обоняние тем сильнее, чем ближе она подходила к «Морскому льву». И при всем этом — тишина совершенно обезлюдевших улиц.
Раскинув мысленные сети, она тотчас уловила сумятицу чужих мыслей:
Я пить хочу. Где мама?
Джошуа всегда меня дразнит, потому что я маленького роста.
Когда вырасту — выйду замуж за Лисила.
Хоть бы Магьер поскорей их всех перебила.
«Что за простаки эти смертные», — подумала Тиша. И тут в сетях затрепыхался целый клубок мыслей, исходивших из одного источника. Окрашенных страхом, но чистых, простых и ясных.
Дети. Где же они?
Полуприкрыв глаза и запрокинув лицо, Тиша озиралась в темноте, словно пыталась определить направление ветра.
Бесшумно ступая, она шла вдоль вереницы домов и остановилась, когда поток детских мыслей стал особенно сильным и отчетливым. Тиша открыла глаза и увидела, что стоит перед конюшней на окраине города, неподалеку от таверны Магьер. На крыше конюшни затаились двое взрослых мужчин. Тиша чувствовала, как они напряжены, и совсем нетрудно было подтолкнуть их, обратить их внимание в сторону моря — словно оттуда донесся подозрительный звук. Справившись с этим, она проворно и без единого звука перебежала через улицу к конюшне.
Затаившись под стеной строения, Тиша бережно разделяла спутанные ниточки детских мыслей. Там, внутри, десять… нет, по меньшей мере двенадцать детишек. Она хотела уже войти и отыскать их, но на полушаге остановилась.
Пустые улицы, пропитанные запахом страха.
Дети, спрятанные в укрытии.
Двое часовых на крыше.
Западня! Они устроили западню!
Тиша беззвучно проскользнула в конюшню. Гнедой мерин, стоявший у самого входа, замотал головой и зафыркал. Проникнув в его несложные мысли, Тиша успокоила его.
— Тссс, мой славный, все хорошо, — шепотом ворковала она коню. — Уже ночь, спи, мой хороший, спи…
Мерин унялся, топнул разок копытом и сонно прикрыл глаза.
Тиша чувствовала, что одна из девочек поменьше отчаянно тоскует по матери. Оглядевшись по сторонам, она увидела только две кипы сена, слой соломы на полу и пару сломанных вил. Кроме гнедого, других коней в конюшне не было. Тиша снова огляделась и замерла неподвижно.
— Мурика! — тихо и ласково позвала она. — Где ты?
Молчание было ей ответом, но затем дрожащий детский голосок откликнулся:
— Мамочка, я здесь!
Внизу. Их спрятали где-то внизу.
Тиша обыскала пол, торопливо расшвыривая солому, и наконец обнаружила люк. Крышка его была искусно замаскирована соломой и кусками ссохшейся грязи. Без труда откинув крышку, Тиша заглянула внутрь и увидела жавшихся друг к другу детишек, которые снизу вверх серьезно, без улыбки глядели на нее. Самому старшему из них было не больше восьми лет.
Тиша ласково улыбнулась.
— О, — сказала она, — привет! Что это вы тут делаете?
— Прячемся, — ответил зеленоглазый мальчик лет шести. — И ты тоже прячься. Должно случиться что-то очень-очень плохое, и нам сказали сидеть тут и не шуметь.
— А ты шумишь, — упрекнула крохотная девочка, сидевшая справа от него.
Тиша согласно кивнула, а затем телепатическим посылом внушила им, что все это только сон.
— Я тоже не буду шуметь. А теперь скажите, которая из вас хочет выйти замуж за Лисила?
Встала хорошенькая девчушка лет пяти. Волосы у нее были безобразно спутаны и разлохмачены, однако, судя по нежной коже и точеным чертам крохотного лица, она обещала вырасти настоящей красавицей. Даже и сейчас ручки у нее были тонкие и изящные.
— Это я, Роза.
Тиша просияла в улыбке:
— Так вот, Лисил послал меня за тобой. Иди ко мне, моя дорогая.
Ни на миг не усомнившись, Роза подбежала к люку и протянула вверх ручки. Тиша ухватила ее за запястья и вытащила из укрытия. Унося девочку из конюшни, она наслаждалась теплом маленького тела под тонкой тканью миткалевого платьица. Часовые на крыше их не заметили.
Здесь, на окраине, на улицах царила почти непроглядная тьма. Тиша пробиралась вдоль стен домов, направляясь к портовым кварталам города. То и дело она ловила пахнущие страхом мысли смертных, которые затаились в темноте. Тиша не видела их воочию, но это не мешало без труда отвлекать от себя внимание часовых. Стремглав проскочив большой пустырь, она наконец оказалась у задней стены «Морского льва».
Тут Тиша подняла Розу повыше и крепко обхватила девочку за талию.
— Обними меня за шею, дорогая, — прошептала она. — Мы сейчас вскарабкаемся по стене наверх и проберемся в окно твоей спальни.
— Мне ужасно нравится твое платье, — шепотом ответила Роза. — Мне всегда хотелось иметь красное платье.
— Что ж, у тебя будет красное платье, да такое, что краснее не бывает. А теперь крепко обними меня за шею.
