Лагдален отпила глоточек келута и взглянула на Вексенна. Она начинала понимать, что к чему. Связавшись с этим Лапсором, Вексенн все равно что поймал тигра за хвост. Он не мог чувствовать себя в безопасности даже в собственном великолепном доме.
– Итак, мастер Вексенн, лорд Лапсор гостит здесь, у вас?
На лице Вексенна появилась вымученная улыбка, тогда как рука его сжалась в кулак.
– О да. Необычный гость. Разместился в подвале, можете себе представить. Живет там с целой армией всяких диковинных существ. Невероятно, но он сотворил их всего за несколько недель.
– Портеус Глэйвс упоминал о какой-то «работе». Что он имел в виду?
Вексенн побледнел. Рука его задрожала, и чашка звякнула о блюдце. Перед мысленным взором предстали кошмарные образы.
– Ах, давайте не будем… не стоит обсуждать такие вещи. Пойдемте лучше прогуляемся по оранжерее. Вам там понравится. Да, наверняка понравится.
Женщины поднялись, и Вексенн повел их по великолепным залам своего огромного дома. Двое стражей следовали за ними на почтительном расстоянии. Через некоторое время они остановились перед огромным холстом с изображением кипевшей под мрачным тучами кровопролитной битвы.
– Это «Танагос» Йеффа Хиларда. Существует ли что-либо, способное сравниться с этим полотном по накалу ярости и страсти?
Лагдален вынуждена была согласиться. Благодаря несравненному мастерству Хиларда великое сражение при Танагосе разворачивалось перед глазами зрителей почти как наяву. Восседавшие на белых конях рыцари Аубинаса устремлялись вперед, чтобы прорвать строй армии Повелителя Демонов. Люди, бесы и тролли наносили яростные удары, упавшие корчились в агонии. Под нависшими грозовыми тучами решалась судьба цивилизации.
Некогда – припомнила Лагдален – слово Аубинас и впрямь произносили с гордостью. Земля эта была родиной великих воителей, бесстрашно отстаивавших дело Аргоната. Увы, за много поколений жители этого края забыли о верности союзу и прониклись высокомерием по отношению к соседям.
В ярко освещенном коридоре они задержались, чтобы насладиться первым изображением Санберга кисти Хонориста Аупоза.
– За свою жизнь великий Хонорист писал Санберг сорок один раз. Гора одна, а картины все разные. Каждая из них уникальна – и погода, и время дня, и угол зрения все имеет значение. Санберг многолик.
На Эйлсу, дочь Ранара, богатство и красота огромного дома произвели немалое впечатление. Ваттельские горцы гордились длинными родословными, но главным их богатством были стада овец. В их старинных домах не было и намека на роскошь. Конечно, она слышала об Аупозе и других мастерах его школы, но за всю свою жизнь видела только одну его картину, хранившуюся в доме банкира из Марнери. Здесь же они висели повсюду, вместе с полотнами бессмертного Хиларда и Десли из Во.
– Ваша коллекция картин необычайно хороша, мастер Вексенн. Я действительно хотела бы ознакомиться с ней, но не со связанными руками.
На лице Вексенна отразилась внутренняя борьба. Он понимал, что связать благородных дам позор и бесчестье, стыдился этого, но не осмеливался нарушить приказ Лапсора. «До каких пор можно трепетать перед Лапсором?» – подумал он, но тут же припомнил руки, протянувшиеся к лицу Портеуса, и содрогнулся.
– Я тоже предпочел бы, леди Ваттель, чтобы ваше желание исполнилось. Пойдемте, оранжерея ждет.
Оранжерея представляла собой просторное помещение – почти бельведер{9} со стеклянным потолком и длинным рядом высоких, пропускавших много света окон. Радовали взгляд тянущиеся вдоль стены апельсиновые деревья. По существу то была терраса, открывавшаяся только на юг. С трех сторон над ней возвышались стены дома, которые можно было углядеть сквозь стекло. Лагдален заметила, что по углам со стеклянного потолка сбегали дренажные трубы.
Вексенн вертелся и потирал руки от гордости.
– Здесь всегда тепло, вне зависимости от погоды.
Они подошли к окнам. Внизу, футах в тридцати, виднелась мощеная дорожка.
Лагдален задумалась, удастся ли ей разбить стекло и разрезать путы прежде, чем Вексенн призовет стражей, несомненно находившихся за дверью, и поняла, что это, скорее всего, неосуществимо.
Горделивым жестом Вексенн указал на открывавшийся из окна великолепный вид.
– Именно здесь великий Хонорист сидел и писал серию пейзажей Бегущего Оленя. Я удостоверился в этом, прежде чем принял решение строить дом.
Лагдален кивнула:
– Да, я слышала, что великий Аупоз прожил в этой долине большую часть своей жизни и создал здесь большинство своих шедевров. Но в Марнери мы храним, как сокровище, написанные им виды моря и побережья.
– Да, да. Хонорист много странствовал. Он совершил два морских путешествия, а в результате создал потрясающие шедевры. Я имею в виду, в частности, и «Врата Кунфшона». Эта картина висит у меня в большом зале.
Даже на Лагдален это произвело сильное впечатление. Она выросла в окружении художественных сокровищ Сторожевой башни и знала, что «Врата Кунфшона» считаются одной из величайших картин в истории цивилизации.
– А вы не боитесь, что столь своевольный гость может угрожать вашей коллекции?
Вексенн побледнел. Подобная мысль никогда не приходила ему в голову, но сейчас ударила, словно молот.
– Он не осмелится. Никто не посягнет на столь бесценную красоту.
– На вашем месте, мастер Вексенн, я бы спрятала самые любимые картины. Лорд Лапсор может воспользоваться ими, чтобы шантажировать вас. Запомните мои слова.
Вексенн заморгал: его страх перед Лапсором обрел новое измерение.
Неожиданно двери позади них распахнулись, и вошел слуга. Вексенн повернулся к нему.
– Хозяин, прибыл лорд барон Неллинский.
– Гурмилиос? Чего он хочет? Я думал, он уже уехал домой.
Вексенн обернулся назад, к Лагдален и Эйлсе.
– Прошу простить меня, милые дамы, но я должен ненадолго отлучиться. – Он направился к двери и уже на пороге обернулся снова и добавил: – Считаю своим долгом предупредить, что у всех дверей выставлена стража. Побег невозможен.
Вексенн ушел. Эйлса метнулась к двери и увидела стоявших прямо за ней стражников. Молодые женщины выглянули из окна, оценивая возможность спуститься вниз.
– Он оставил нас без присмотра?
Увы, особой нужды в присмотре не было. Окна не имели запоров, но спуститься вниз по гладкой, отвесной стене не представлялось возможным, даже Эйлса, привыкшая карабкаться по скалам, могла бы проделать это, лишь будь ее руки свободны, да и то с большим трудом.
– Да, вроде бы без присмотра.
