Тут я кое-что вспомнил и сел в постели. Кейт сонно посмотрела на меня. Она казалась…
— Моложе, — произнес я вслух и сам этому удивился.
— Что?
— Ты выглядишь… — Я рассмеялся. — Ты выглядишь моложе, вот что. Я понимаю, я это придумал…
— Нет, не придумал, — ответила она воркующим голосом. — Когда я с тобой, я ощущаю такой прилив сил, о каком и не подозревала, поэтому, конечно, тебе кажется, что я моложе.
— А! — воскликнул я. — Совсем забыл! Я кое-что тебе привез!
— Правда?
— Да. — Я встал и натянул на себя халат. В углу комнаты лежали мои вещи, и среди них — седельная сумка.
Кейт в возбуждении подскочила на кровати, покрывало соскользнуло с нее, открыв ее прелести, а я поднял сумку. Подойдя к постели, я открыл сумку и вытряхнул из нее на покрывало свернутый плащ. Потом развернул его, и комнату озарило сияние алмазов.
Кейт взвизгнула от восторга.
— Какие красивые! Какие… невероятные! Люди говорили, как ты бился с Беликозом в пещере. А камни тоже были в пещере, на стенах?
— Угадала, — ответил я.
Кейт взяла пригоршню, поднесла к лицу и застонала, словно драгоценные камни были лучшим возбуждающим средством. Кто знает? Может, так оно и есть. Я стоял и улыбался, глядя, как она водит по своей коже камнями и возбужденно дышит, словно ощущение, которое они ей давали, было чисто эротическим.
— Бедный, жалкий Беликоз, — сказала Кейт. — Пожалуй, после того, как ты отправил его в пропасть, ему они уже ни к чему.
Я замер.
Мне стало… как-то тревожно.
Такое случалось со мной и раньше. Смутное предчувствие беды, и если я не обращал на него внимания, последствия были катастрофические. Сейчас, с Кейт, меня посетило то же ощущение. И я начал понимать… что с ней испытываю это ощущение не в первый раз. Я просто не задумывался о нем. Наверное, я мог бы поступить так же и в этот раз. У меня не было причин ей не доверять. Она была самой собой — леди Кейт, прекрасной, преданной мне, безупречной…
А что в этом мире безупречно?..
— Ты знаешь? — спросил я. — Про пропасть?
— Конечно! — весело ответила она. — Все об этом знают! Об этом уже слагают песни! Я же слышала, солдаты рассказывали.
— О пропасти?
— Да.
— И о том, как погиб Беликоз?
— Да, да. — Кейт стала проявлять нетерпение, даже подозрительность, и — боги! — она была так прекрасна! Не слишком ли прекрасна для этого мира?
— И ты все слышала… лежа в постели?
— Я же не все время лежала в постели, — ответила Кейт, и в глазах ее мелькнуло смущение. — Я выходила… и слышала…
— Как сочиняют песни.
— Да.
— Про эту битву.
— Да! Невпопад, — произнесла она недовольно, — что случилось? Ты привез мне такие чудные камни, а теперь не даешь с ними поиграть…
— Ты слышала про битву.
— Да, о боги над нами и под нами, любовь моя, да что…
— И как он упал.
— Да, споткнулся о твой посох, ну а теперь можем мы…
И тут она поняла. Через миг после того, как слова сорвались с ее языка, Кейт поняла, что она сказала, и попыталась выскочить из постели, подальше от меня, но я кинулся на нее так стремительно, как никогда раньше. Я подтащил ее к себе, пригнул ее голову к матрасу, а она посмотрела на меня с неприкрытым ужасом. Открыв рот, она хотела закричать, но я схватил подушку и кинул ее Кейт на лицо.
Раздался стук в дверь, и из коридора послышался голос Кабаньего Клыка.
— Мироначальник, — вежливо начал он, — не хотел вам мешать, но скоро все будет готово. Вас ждут во дворе.
Кейт отчаянно билась подо мной, молотила руками пыталась спихнуть меня. Еще бы — ей было нечем дышать. Она попыталась пнуть меня, но я сел верхом ей на бедра.
— Я скоро приду, — крикнул я.
— А леди Кейт будет с вами?
— Пока не знаю, — ответил я. — Иди, Кабаний Клык. Сейчас я подойду.
Я услышал, как удаляются его шаги, подождал еще немного и снял подушку с лица Кейт. Я знал, что сразу кричать она не станет, потому что сначала ей надо будет глотнуть воздуха. Это вполне естественно, я же не давал ей дышать чуть ли не целую минуту. Но потом она обязательно закричит, и, хотя под этой крышей я никого не боялся, мне не хотелось отвечать на вопросы.
Я схватил обнаженную Кейт за горло, опять перекрыв ей воздух, прежде чем она успела позвать на помощь. Извернувшись, я стукнул ее о стену — в глазах Кейт стоял ужас. Сейчас она не казалась ни молодой, ни полной жизни — она казалась напуганной.
— Кто ты? — требовательно спросил я.
Она ответила хриплым, словно окаменевшим от страха шепотом:
— Ты… ты сошел с ума…
— Нет, я здоров, но очень зол — признаю. Так кто ты?
— Кейт! Я — Кейт! — Она чуть не рыдала, очень убедительно изображая ужас. — Невпопад, любовь моя, почему бы нам не…
Я немного ослабил руку, потом снова сжал горло Кейт и еще раз ударил ее о стену. Ее обнаженные груди подпрыгнули, и не было ничего удивительного, что меня это нисколько не возбудило. Я наклонился, почти вплотную приблизив свое лицо к ее лицу, и прорычал:
— Я никому не говорил, что Беликоз споткнулся о мой посох. Я решил, что это будет не очень героично. Об этом никто не знал. Этот камень, — свободной рукой я оттянул полу, чтобы показать камень, — называется Глаз Смотрящего. Ты это знала? Да-да, думаю, знала, — я продолжал, не дожидаясь ее ответа. — Если камень — это Глаз Смотрящего, значит, кто-то смотрит этим глазом. Кто-то видел битву. Это была ты, да? Да?
— Нет, любовь моя, я…
Я еще раз ударил ее о стену, и в голосе у меня не было жалости, как не было снисхождения в моем сердце.
— Я — лгун, — воскликнул я, — и всегда им был. И очень хорошо знаю, когда лгут другие. Еще раз скажешь неправду, и клянусь, Кейт, я убью тебя. Прямо здесь и сейчас. Я сломаю твое горло, как яичную скорлупу. Ты видела все, что я делал, при помощи глаза, который когда-то принадлежал богам. С каждой моей победой, которую ты видела, ты становилась сильнее, моложе — словно это тебе приносили жертву. Ты мне скажешь, женщина, кто ты такая, а если нет, то, раз ты можешь видеть при помощи этого камня, последнее, что ты увидишь, будет твоя собственная смерть. А теперь говори правду, или умрешь: кто ты?
Она вдруг оттолкнула меня обеими руками и тут же схватила меня за горло с такой силой, что моя собственная могла бы показаться просто бледным подобием. Потрясенный, я отпустил Кейт и попытался оторвать ее руки от себя. Ничего у меня не получилось.
Ее изумрудно-зеленые глаза словно вспыхнули огнем, и вот она уже пристально смотрит на меня. Без особого труда одной рукой она подняла меня с кровати. Я отчаянно пинался, пытаясь высвободиться, но она держала меня на вытянутой руке, и я оказался беспомощен, словно младенец. Жестокость выражения никак не шла к ее прекрасным чертам. А слова ее зазвучали неожиданно резко.
