Капитан, ежедневно ездящий на службу, привозил не только прессу, но и новости. Так они узнали, что на границе Севера ставят блокпосты и копают укрепрайоны, потому что в столице достаточно воинственно восприняли верность короне. Узнали о похоронах матери, информация о которых была передана лично оставшимися в Иоаннесбурге верными людьми, поддерживающими контакт с сослуживцами. Узнали, что увольняются офицеры, что Его Священство хранитель Центрального Храма Богов отказался дать благословение премьеру Северяну. Много было информации, и страшной, и обнадеживающей. Только вот маму было уже не вернуть.
Марина больше не подходила к лошадям, игнорируя укоризненные взгляды старика Мики. Ему взялась помогать Пол, чтобы сгладить неловкость от поведения сестры. Алина находила утешение в библиотеке, Ангелина целыми днями занималась с младшенькой — Каролишка постоянно цеплялась то за нее, то за отца, закатывая истерики, если была опасность остаться одной. Принц-консорт теперь был опорой и утешителем в одном лице — то одна, то другая дочь приходили со своими страхами и сомнениями, или просто молчали вместе, или просили рассказать еще что-нибудь о маме, каких-нибудь историй из ее жизни, неизвестных принцессам. Заканчивалось это обычно слезоразливом, но и служило своеобразной терапией, будто мама еще была с ними.
Больше всего Святослава беспокоила Марина. Она замкнулась в себе, много бродила одна, к нему или к сестрам пожаловаться и поплакать не подходила, на попытки поговорить или приласкать огрызалась или даже откровенно хамила. Девушка не выплескивала горе и боль наружу, а прятала глубоко внутри. Он стал подмечать злые огоньки у нее в глазах, когда сестры разговаривали о каких-то отвлеченных вещах или, забывшись, шутили, и сжатые губы, будто она сдерживалась, чтобы не наброситься на них с обвинениями в бесчуственности и равнодушии к смерти мамы.
А Василина прочно поселилась на кухне, слушала Тамару Дмитриевну, плакала — всегда можно было сказать, что очень уж острый лук попался, подменяла Ангелину при младшей сестренке…и скучала. Капитан приезжал поздно вечером, уезжал рано утром, хотя раньше, как поведала повариха, всегда оставался на неделю в части. Видимо, чтобы они не чувствовали себя брошенными. И они все ему были очень благодарны — без новостей было бы совсем тоскливо.
Так прошло пять дней. А рано утром в субботу вторая принцесса проснулась от какого-то шума под террасой. Полежала немного, подумала, но любопытство опять оказалось сильнее. И она, запахнув старенький "матушкин" черный халат, вышла на террасу.
Барон носил воду в здоровенных ведрах, от глубокого колодца куда-то за угол дома. Как помнила Василина, там была наружная сетчатая лестница, ведущая на чердак. Странное развлечение.
— Какой невероятный экземпляр мужчины, — тихо сказала подошедшая сзади Ангелина. Она тоже проснулась от скрипа колодезного ворота и стука ведер, и вышла за сестрой, оставив на постели крепко спящую Каролинку. — Жалко, что такой сухарь.
Они еще повалялись, и оделись, и помылись, и застелили постель, а он все носил и носил эти ведра, и долго еще скрипел колодезный ворот.
Было еще очень рано, и Василина, спустившись на кухню помочь Тамаре Дмитриевне с завтраком, осторожно спросила, зачем и куда барон Байдек носит воду.
— Так насос сломался водяной, уж с месяц как, — охотно ответила повариха, посадив принцессу взбивать яйца к омлету. — Скважины только на первый этаж хватает, дальше баки для второго насос накачивал, а теперь ему самому приходится. Вот он и таскает на чердак, там баки по пятьсот литров, чтобы вам было чем мыться.
Принцесса все еще не понимала.
— А почему он не купит новый насос или не наймет кого-нибудь?
Тамара Дмитриевна посмотрела на нее, как на блаженную.
— Так на что купить-то? Почитай, мы все на его жалованье одно живем. Он и дрова на зиму колет сам, и сено для лошадей косит. Жену бы ему работящую, — снова вздохнула она на любимую тему.
У Василины запылали щеки, и она вспомнила, как только сегодня утром она минут двадцать стояла под душем, наслаждаясь горячими струями. Это, получается, она ту воду выливала, что он таскал? Но почему же он не предупредил, что нужно бережно к расходу воды относиться?
Перед завтраком она спешно поднялась наверх, рассказала девочкам услышанное. Все невольно покосились на огромный шкаф, где еще лежали неразобранными пакеты с заказами по списку. Часть вещей, казавшихся "действительно необходимыми", оказалась невостребованной. А ведь весь этот банкет был за счет барона.
— Понятно, — проговорила Ангелина, снимая с шеи золотую цепочку, с кулоном, усыпанным драгоценными камнями. Он был на ней в утро переворота. — Так, девочки. Во-первых, воду использовать экономно, мыться быстро. Во-вторых, сдавайте драгоценности. Васюша, ты у нас опыт переговоров имеешь с нашим сухарем, вручишь барону, только деликатно.
Девочки не спорили, быстро сняли и сдали — кто сережки, кто цепочки, кто колечки. Спороли даже серебряные бантики с туфель Ангелины и золотые запонки с платья-рубашки Полли. В результате получилась блестящая груда размером с детский кулачок, которую Василина завернула в носовой платок. А по стоимости на это могла, не голодая, год существовать небольшая семья. На насос точно хватит, хоть на десять насосов.
— Погоди, — остановила ее старшая принцесса, когда они уже направились к двери. Она скручивала с пальца врезавшееся кольцо. — Вот это еще положи.
Василина взяла украшение.
— Ани, это же наше фамильное обручальное. Ты что, зачем?
Принцесса кивнула:
— Бери-бери, оно дорогое, а замуж нам пока не светит. И долго светить не будет. Зато хоть нашему самоотверженному хозяину полегче станет.
Довольные своей идеей, они спустились в столовую, где их уже ждали барон и отец. Поздоровались, сели завтракать. И когда допили чай, Ангелина обратилась к молчаливому Байдеку.
— Барон, у нас есть к вам просьба.
— Слушаю вас, — откликнулся тот, поднимая глаза на наследницу.
— Василина, — позвала старшая принцесса. Святослав Федорович нахмурился, не понимая, что происходит.
— Д-да, — Василина достала с колен платок с драгоценностями, протянула его Мариану. Тот взял, развернул, непонимающе уставился на переливающийся металл и камни.
— Мы просим вас взять это в благодарность за вашу доброту и гостеприимство, — девушки закивали головами, а принцесса, осмелев, продолжила, — неизвестно, насколько затянется наше пребывание здесь, а мы не хотели бы быть обузой для вас…
Она осеклась. Барон поднял голову и обвел притихших девушек потемневшим взглядом. Он буквально на глазах наливался тяжелым гневом, очень ощутимым в ставшей вдруг тихой столовой, и она ясно видела, как сжимает он зубы, как играют желваки на щеках, как каменеет его лицо. Святослав Федорович неодобрительно качал головой, Ангелина сидела с благожелательной, будто приклеенной улыбкой, пытаясь понять, где и что они сделали не так. Девочки опустили глаза к тарелкам, и только Василина в упор, широко раскрытыми глазами смотрела на капитана Байдека в ярости, и по позвоночнику бежали холодные мурашки.
