Кобал грубо схватил ее за руку, и она закричала, когда он, рывком подняв ее на ноги, начал пихать в сторону сцены.
Князья одобрительно подстрекали его на дальнейшие действия.
Я не могла смотреть. Мой желудок сжался в тугой узел, все светлое, что во мне было, восставало против откровенной несправедливости.
Сколько же раз в истории с невинными людьми обращались также по-зверски жестоко, а безразличные свидетели просто стояли рядом и ничего не делали? Могла ли я стать одной из них? Я хотела крепко зажмуриться и закрыть уши, но даже тогда, не видя и не слыша, я бы все равно знала, что творится отвратительное злодеяние.
Я очень сомневалась, что у Герлинды в жизни был хоть один-единственный человек, который бы любил ее и поддерживал.
В отличие от наркотиков, от еды никуда не денешься.
Мы все должны есть.
Справилась бы я с собой, если бы моим грехом было чревоугодие? Я не могла даже представить, что смогла бы употреблять каждый день небольшую дозу наркотиков и при этом не злоупотреблять.
Либо все, либо ничего.
Когда Кобал затащил дочь на сцену, он прошествовал обратно за свой стол, получив от своих «собратьев» одобрительное похлопывание по плечу за проявленное рукоприкладство.
Герлинда стояла на сцене рядом с Рахабом, глотая беззвучные рыдания.
Рахаб злорадно усмехался.
— Достаточно с нытьем. Твой отец предупреждал тебя неоднократно несколько лет подряд. Он даже пошел на то, чтобы подвергнуть тебя медикаментозному лечению. Подвергалась ли ты хирургическому вмешательству?
Герлинда кивнула, выдав разрывающий сердце всхлип. Она очень старалась сдерживаться, но у нее не оставалось сил.
Сжав зубы, я несколько раз сглотнула, пытаясь избавиться от жжения в глазах.
— Так в чем же проблема в таком случае? — Французское протяжное произношение Рахаба становилось все сложнее понимать, когда он перешел на крик, разбрызгивая слюну.
— Ты позволяешь своему аппетиту стоять на пути достижения наших целей. Злоупотребление — только для людей. Не для Нефилимов. Ваш вид не должен искать наслаждений и утех. Вы — ничто!
Рахаб кивнул в сторону Фарзуфа, который подхватил маленький круглый столик, стоявший возле сцены.
На нем стояло три тарелки с различной едой: шоколадное пирожное, гамбургер и кусочек лимонного пирога.
Фарзуф поставил яства напротив Герлинды и спустился вниз к своей компании.
— Раз уж ты всю жизнь только тем и занималась, что объедалась, мы даем тебе возможность проесть свой путь на тот свет. У тебя есть выбор, девушка. Разве ты не счастливица? Два из представленных тебе деликатесов пропитаны смертельным ядом. Один убьет тебя быстро. Другой же… ты будешь страдать, блевать и кровоточить до тех пор, пока твой желудок не разъест сам себя.
Рахаб сделал многозначительную паузу, позволив ужасавшей информации осесть в наших умах.
— В третьей тарелке нет вообще никакого яда. Если ты выберешь неотравленное блюдо, тебе будет дарован еще один исправительный год.
Нет.
Они не смогли этого сделать.
Мой отец и трое остальных за его столом смотрели с вежливым безразличием, не разделяя всеобщего приподнятого настроения и взрывов хохота.
Мне хотелось, чтобы отец остановил произвол. Должно быть, он почувствовал мой взгляд, потому что наклонил голову, чтобы встретиться со мной глазами.
На его лице застыло зловещее суровое предупреждение. Он приказывал мне держать рот на замке. Моя челюсть сжалась, и я закусила нижнюю губу.
Его взгляд вновь вернулся по направлению к сцене.
— На что падет твой выбор, Герлинда? — Рахаб провел рукой над тремя яствами. — Будет ли твоя смерть быстрой, или тебе придется мучиться оттого, что твой желудок начнет выворачиваться наружу? — он осклабился, разглядывая пирожное. — Смерть от шоколада. Бьюсь об заклад, ты и мечтать не могла, что все закончится так замечательно.
— Возьми шоколад! — крикнул один из Князей.
И тут особо развязный стол начал выкрикивать свои рекомендации, словно перед ними разворачивалось шоу.
Чувствуя непреодолимый приступ тошноты, я съехала на самый край табурета, мое сознание погружалось в транс.
Оставалась небольшая надежда, что она выберет тарелку без яда.
Мне хотелось взглянуть на своих друзей, но я не могла отвести глаз от сцены.
Мой отец сел в пол-оборота, слегка потерев лицо двумя перстами. Он бросил на меня быстрый взгляд, продолжая водить двумя пальцами по подбородку в несвойственной ему манере.
Два.
Два!
Это был сигнал.
Его глаза вновь метнулись в мою сторону, а затем к столу с тарелками. Второе блюдо не было отравлено! Отец знал о моей способности, отличавшей меня от других Нефов.
Я могла внушать мысли на уровне сознания, но не один из Князей не имел об этом ни малейшего понятия.
Они просто не смогут меня заподозрить.
Оставалось надеяться, что я находилась достаточно близко к сцене.
— Время выбирать, — промурлыкал Рахаб.
Князья продолжали выкрикивать свои предпочтения в то время, как духи бесновались у нас над головами в предвкушении зрелища.
— Которое ты выберешь, Герлинда? Какой вкус останется последним на твоих губах, прежде чем ты отправишься на встречу с нашим Великом Предводителем?
Теперь уже Герлинда не выдержала: тряся головой, она разразилась рыданиями.
— Нет. Нет. Нет…
«Второе, Герлинда! — внушала ей я. — «Выбери гамбургер!»
— Решай немедленно, или я выберу за тебя, — выплюнул Рахаб, когда ее всхлипы стали совсем бессвязными.
— И ты можешь только догадываться, что именно я выберу.
Она как-то умудрилась поднять вилку, дрожа всем телом, и опустить ее в кусок лимонного пирога.
Нет! Несколько Князей довольно заголосили, когда она выбрала то, за что они голосовали, другие же издали неодобрительное гудение.
— Вперед, cherie, — расплылся в улыбке Рахаб. — Наслаждайся. Мы-то уж точно будем.
«Только не пирог, Герлинда! Нет! Яда нет в гамбургере!» — Я припала к столу с такой силой, что тот продвинулся, и я почти что упала вперед.
Герлинда уронила вилку со звонким стуком и прижала пальцы к вискам, закрыв глаза.
«Молодец, девочка!» — мысленно поощряла я.
«Вторая тарелка. Та самая».
Учащенно дыша, она выбрала гамбургер, и Рахаб нахмурился.
Те Князья, что голосовали за пирог, недовольно завыли, а те кто поддерживал гамбургер — триумфально закричали.
Герлинда держала перед своим лицом еду так, словно это была ожившая крыса. И тут, сделав глубокий вдох, она перестала рыдать, взяла себя в руки и откусила.
