Женька не помнил, сколько они так еще резвились и катались по лужайке, сплетаясь в самые невероятные позы. Очнулся он от розового тумана, когда увидел свою юную прелестницу сидящей верхом на его поверженном на спину и, кажется, полностью истощенном теле. Лэя загадочно улыбалась и чуть не облизывалась, как довольная кошка. Счастье так и струилось из ее глаз.
— Ну что, бедненький мой! Загоняла я тебя! — Лэя наклонилась к нему, коснувшись его своими тугими грудями, и поцеловала, на этот раз довольно умело.
— Ради этого стоит жить и умереть! — патетически охарактеризовал свое состояние Женька, улыбаясь, как последний блаженный идиот.
— Теперь ты мой, что бы ни случилось. Как хорошо, что ты не стал опять упрямиться — я бы наверно не вынесла этого.
— Я знал это, поэтому и не упрямился. Мы же с тобой чувствуем друг друга!
— Но ты не все знаешь! — продолжала загадочно улыбаться Лэя.
— Да, что за танец ты танцевала? Я не думаю, что таким танцам тебя учил отец или мама!
— Ты прав, это танец любви, который танцуют девушки перед своими избранными. Но это очень древний обычай, завезенный некогда в Эриану с одного большого островного государства. Он у нас запрещен, как и все связанное с другими религиями. Ну, в общем, в отцовской библиотеке не только книжки по математике с географией, а я ведь прилежная ученица!.. — Лэя звонко рассмеялась.
— Слушай, — Женька понял, какая мысль его подспудно гложет. — А тебе не было больно? Или… — он почувствовал, что страшно краснеет, но закончил вопрос. — Ты не в первый раз занимаешься сексом?
Женька не знал, куда спрятать глаза и опять услышал Лэин смех:
— Ты что, думаешь, раз принцесса, так на мужиков бросается?! Не беспокойся, мой межпланетный ревнитель, такой вот девочкой тебе и досталась принцесса, можешь, кому хочешь хвастаться!
— Ты не понимаешь, — заоправдывался Женька, не зная, как объяснить его замешательство. — У земных женщин первый раз это больно и так много они этим сразу не смогли бы заниматься.
— Не волнуйся, нам никогда не больно! — несколько чересчур независимо ответила Лэя, и Женька догадался, что и ее сердце посетил укол ревности. Поэтому он сразу решил исправить ситуацию:
— Понимаешь, я гораздо старше тебя и несколько раз пытался создать семью на Земле, но все неудачно. Ну и потом, как ты можешь ревновать к почти абсолютно лысым, как бледные лягушки, бесхвостым и отвратительно-круглоухим созданиям?!
— Но они же тебе нравились! — еще немного продолжая дуться, возразила Женькина фея.
— Кстати, интересно, я их вспоминаю теперь, как-то равнодушно, как представительниц другого вида. Да и, если честно, никого я так не любил, как тебя… и меня никто никогда так не любил!
— Так вот, — вернулась к теме разговора Лэя, убедившись в своих неоспоримых правах на Женькину душу. — Ты не заметил, что на Сэйларе все дети, за редким исключением, разняться в возрасте на четыре года?
— А и правда! — задумался Женька. — Ангелы что-то такое говорили, да я, как всегда, пропустил мимо ушей. Это как-то связано с четырехлетним циклом Сэйлара?
— Догадайся с трех раз! — хитро и довольно улыбалась принцесса.
— Значит, связано… — пришлось дальше думать Женьке. — Тебе будет двадцать — пять раз по четыре… — и вдруг до него дошло. — Так вы можете беременеть только раз в четыре года?! Значит…
— Значит! — кивнула ему одобрительно еще более довольная Лэя.
— Ты что, первый раз можешь сейчас забеременеть?! — воскликнул ошарашенный Женька.
— И забеременею! — заявила принцесса, утвердительно подпрыгнув у Женьки на животе своей восхитительной попой, чем на мгновение сбила ему дыхание, которое итак было немало сперто сногсшибательной новостью. — Слушай! Я несколько дней назад осознала, что пришло время, когда я первый раз могу стать матерью. А после того, как ты вышел на изнанку реала, я поняла, какая я была глупая, что пошла в Венле у тебя на поводу и теперь останусь здесь на Сэйларе вообще ни с чем. Но, слава ангелам — они подарили мне второй шанс, и я немедленно принялась за претворение его в жизнь. Я специально ждала этой ночи, чтобы ты запомнил мой танец в свете двух лун и звездного рассвета. Это был мой единственный шанс, предстать перед тобой во всей красе. До этого было слишком много свидетелей, а потом небо скроется в тучах.
— И это был и останется лучшим моментом в моей жизни! — подтвердил Женька — Не зарекайся! — неопределенно хмыкнула Лэя, а Женька не удержался и обиженно воскликнул:
— Но ведь ребенок-то будет от Зара!
— Не хнычь! — остановила его причитания юная волшебница, готовящаяся стать матерью. — Это не совсем так. Телесно — да, половина наследственности будет от Зара. Но это не важно. У нас на Сэйларе считают, что новая душа зарождается от любви родителей, и чем они больше любили друг друга при зачатии (я имею в виду, любили, а не упражнялись в сексе), тем красивее душа будет у ребенка и тем больше она будет похожа на родителей. То есть, любя друг друга, мы вкладываем частичку своей души в новую зарождающуюся душу. Чем мы больше любим, тем больше эта частичка достается ребенку, и тем развитее и красивее будет его душа. Ну, а если родители встречаются случайно, то тут уж, как бог пошлет, может, что путное вселиться, а может, и демон в душе воплотиться.
— Слушай, а ведь может быть, ты и права — надо ангелов спросить! Значит, есть надежда, что это будет и мой ребенок? — воодушевленно спросил Женька, жалобно заглядывая в зеленые, сводящие его с ума, глаза.
— При твоей, только что продемонстрированной любви… — заговорщицким тоном проговорила Лэя, совсем склонившись к Женькиному лицу и начала неопытно ерзать, нащупывая своим мягким лоном ожидаемые твердости внизу Женькиного живота. — У тебя, определенно, есть все шансы! — и умудрилась, жадно припав к его губам, одновременно усадить себя на его, вновь окрепший, жизненный рычаг…
Заснули они где-то под утро, не помня сами себя от переполнявшей их любви, и переплетясь телами в самую замысловатую конфигурацию, затерянную посреди бескрайнего цветущего луга.
***
Веселое солнце Сэйлара высоко вскарабкалось по небосводу, разогнав утренний туман и ласково согрев, безмятежно спящую посреди трав, пару влюбленных, добавило теплой сладости в утренние сны, после бурной ночи рождения их новой семьи. Женька, наверно, так бы и проворонил все на свете, если бы Лэя не толкнула его, внезапно вскочив на ноги. Одновременно он услышал ее возглас: "Хлюп!" и тяжелое хлопанье огромных крыльев. До него донесся далекий сдавленный крик лонка:
— Лэя! Помоги!
Посмотрев, куда смотрит Лэя, он увидел, что от них улетает огромный орел — наверно, такой же, какого они видели мертвым на скалах. А в его когтях висит недвижной тушкой Хлюп. Видимо, ноша для орла была явно не по плечу, так как он все никак не мог подняться ввысь, а тяжело хлопая крыльями, летел над землей, удаляясь к лесу. Женька судорожно зашарил вокруг руками, в поисках хоть какого-нибудь оружия, и понял, что они с Лэей сейчас одеты в то, в чем их Сэйларские матери родили. То есть, сражаться с гигантской птицей ему было абсолютно нечем. У него аж слезы от досады и злости на глазах выступили. Но Лэя уже поняла, что делать, и выстрелила в птицу молнией, подпалив ей хвост, и почти тут же охнула, присев и обхватив голову в испуге. До них донесся возмущенный клекот птицы и громкий, жалобный стон Хлюпа. Птица вильнула, завалившись немного на бок, но жертву не выпустила, а только продолжила лихорадочно махать крыльями, пытаясь взлететь выше приближающейся опушки. Женька с Лэей чисто механически бросились бежать за летящим гигантом, не зная, что предпринять. Любой Лэин удар мог попасть в Хлюпа, и даже если бы удалось сбить птицу, то она просто могла бы погрести свою жертву под собой.
