Ноздри Бэф дрогнули, почувствовав знакомый запах родича, губы недовольно
скривились: кто смеет тревожить его?
Бэф осторожно, чтоб не потревожить сон Лесс, высвободился из ее объятий, тепло
укутал курткой и вышел на улицу. Так и есть: на верхушке валуна сидел Урва.
— Не помешал? — улыбнулся заискивающе.
— Что ты здесь делаешь?
— Бураном занесло. Решил прогуляться, пока ты задерживаешься, кругозор
расширить. Увидел девчонку, кинувшую рюкзак в ущелье, потом услышал твой крик…
Было очень красиво, Бэф. Сначала огромный столб огня пошел вверх из ущелья,
грозя сожрать альпинистку, потом начали складываться скалы. Спорю, ты не ожидал,
что твой крик произведет столь масштабный обвал? Девчонка испортила финал вашей
встречи с Юзифасом. Если б ей не вздумалось устроить погром, тебя бы не
придавило.
— Внушительная речь, Урва. Хочешь сказать, что следишь за нами с того момента,
как мы встретились с Лесс?
— О, ее зовут Лесс? Прости, Бэф, следил. Мне она показалась опасной. Человеку
нельзя верить. Тем более человеку, в сумке которого минимум вещей, максимум
взрывчатки.
— Улетай. Еще раз узнаю, что ты следишь за мной, накажу.
— Что ты, Бэф, — натурально оскорбился Варн. — И в мыслях не было следить за
тобой. Говорю же — только за ней. Но сейчас вижу, ваши отношения… хи-хи…
Короче, ситуация под контролем. Мешать не буду. Ты голоден? У меня есть, что
предложить для уважаемого мной вожака…. А Юэифас чудо, как хорош. Омлет. Как
ты его поймал?
Бэф прищурился на наглеца:
— Он занял удачное для меня положение. Встал под отвесную скалу. Я удовлетворил
твое любопытство?
— А?… Да.
— Тогда до свидания.
— Еще один вопрос, если позволишь: как долго планируешь развлекаться? Я к тому,
что место негостеприимное, игрушка, хоть и занимательная, но неподходящая.
Девочка — солдатик, а пистолетики у нее всамделишные.
— Тебе ответить или сам ответ придумаешь? — предостерегающе прошипел вожак.
— Сам, — тут же все понял Урва и выставил ладони, успокаивая Бэф. — Не смею
тебя больше задерживать. Уже исчез, — взлетев, растворился в ночи.
`Хитрец и проныра', - качнул головой Бэф и вернулся к Лесс.
Два дня, что они провели вместе в замкнутом пространстве, по милости непогоды,
настолько сблизили их, что Бэф больше не сомневался в правильности своего
решения остаться с Лесс до конца пути.
Девушка заинтриговала его. Ее оптимизм и вера в то, что все будет хорошо, при
том, что это самое `все' на данный момент хуже некуда, поражала и заражала.
Нежная забота, рождала еще большую нежность. Остроумные шутки и смех, ответное
веселье. Кто кого развлекал и отвлекал от плохих мыслей, Бэф не понял, но
проникся. И принял Лесс безоговорочно, доверял, как, пожалуй, не доверял и
сородичам. Легкомысленность? Но как приятно чувствовать себя безрассудным,
пылким любовником, а не обремененным властью и долгом вожаком. Не кормить ложью,
не вкушать ее в ответ. Быть откровенным, открытым и получить в дар туже
откровенность и доверие.
- `Мне нравится, что вы больны не мной, мне нравится, что я больна не вами, что
никогда тяжелый шар земной не уплывет под нашими ногами. Мне нравиться, что
можно быть смешной, распущенной и не играть словами, и не краснеть удушливой
волной, слегка соприкоснувшись рукавами', - продекламировала Лесс утром
третьего дня, собираясь в путь. Она натягивала ботинки, шепча себе под нос
строчки стихотворения, а Бэф внимательно слушал, придерживая девушку за плечи.
Она повернулась, и с легкой печалью, глядя в глаза мужчины, закончила. — `Спасибо
вам и сердцем, и душой за то, что вы меня — не зная сами — так любите, за мой
ночной покой, за редкость встреч закатными часами, за наши не гулянья под луной,
за солнце не у нас над головами. За то, что вы, увы, больны не мной, за то, что
я, увы, больна не вами… Пойдем? Пара дней и будем дома.
— Надоел тебе?
— Нет. Но нужно двигаться. Организм не железный. Ему топливо требуется,
прозаическое. Любовь на завтрак и ужин…
— Утомила?
— Больного. Которому можно поставить памятник за геройский подвиг, но
желательно, при жизни.
Девушка встала, расстегнула ремень, перекинула через плечо бинокль и подняла
куртку:
— Одевайся, Бэфросиаст. Буран кончился, но магнолии еще не цветут.
Спорить граф не стал, накинул куртку на плечи и под видом тяжелобольного припал
к девушке, укутывая ее своей рукой и курткой. Хитрости Лесс не заметила.
Они с затаенным сожалением, одним на двоих, покинули пристанище и двинулись в
путь. Дорога через снежные заносы и каменные уступы была нелегкой, и ближе к
обеду Бэф понял, что переоценил свои силы и недооценил мужество маленькой
женщины.
Варн сел на занесенный снегом камень, припав спиной к валуну:
— Извините, Лесс, мне нужно минут десять, если вас не затруднит.
— Конечно, отдыхайте. Спешить некуда. Мы в любом случае успеваем, — села рядом,
заботливо укутывая его курткой. Было видно, что и она не прочь отдохнуть.
— Вы совершенно выбились из сил. Просто невероятно, как вы смогли прошагать
столько километров и тащить такого здоровяка, как я.
— Не такая я хрупкая, как вам кажется. Тем более, что сейчас-то вспоминать?
Самое трудное позади, теперь ты на ногах. И если не трудно, перестань выкать,
напрягает.
— Трудно, но постараюсь.
— Воспитание.
— Нет, уважение.
— Польщена, — с непонятным сарказмом заметила Лесс. — Осталось добавить, что
ты будешь помнить меня всю жизнь, и благодарность твоя не будет иметь границ.
Разумных, конечно. Цену назовешь, да? Повесишь два кило лапши о тех светлых
часах, что мы провели вместе в райских кущах снежного бурана…
— Что на тебя нашло? — спросил тихо Бэф, притягивая девушку к себе. — Ты чем-то
огорчена?
Он еще спрашивает! Да. Да! — хотелось крикнуть ему в лицо. А смысл? Бэф ни в чем
ни виноват. Это она недооценила свое сердце и третий раз наступила на грабли.
