Общаясь с солдатами последние пару месяцев, Глади многое узнала. Об их отношении к магам, об особенностях их проживания и о том, какие настроения блуждают нынче в солдатских рядах. А настроения, поверьте, были не совсем такими, как могло показаться их воинскому начальству.
Мало кому из простых служивых нравились проверки и опыты над школьниками. Дети здесь учились самые обыкновенные. Единственное отличие было в том, что школу они любили больше, нежели их ровесники с других населенных пунктов этой знатно-консервативной страны, где все они проживали. Сотни малышей и детей постарше проходили мимо постовых ежедневно. Дети, как дети: дурачатся, смеются, кто-то серьезный, другие беззаботны. Но старшее офицерское руководство поголовно в каждом из них видело злобных колдунов, отчего устраивало всяческие проверки и провокации. В связи с этим численность детей, идущих в школу с радостью, непреклонно снижалась.
Помимо надзора за «детскими» вопросами, Глади устроила, чтобы младший военный состав, а именно солдаты, получали нормальное питание. Теперь горячим кормили каждый день, точнее каждый обед. Консервно-сухой паек ныне разбавили супом и горячей кашей с мясом или рыбой. Об этой ее заслуге знали все, и теперь еще большее благоговение испытывали военные юноши перед этой важной, но сердечной старушкой. Угодить ей было приоритетней иных приказов. Потому Глади была в курсе практически всех раскладов и задач военного командования: «неразглашения» разглашались в ее уши с приличным воодушевлением.
Двое ее знакомых солдатиков дежурили у входа в разрушенный амфитеатр школы. Здесь его называли, по непонятным причинам, Уголком Просвещения. Она знала, что после случившегося нападения колдунов, в Уголке было приказано ничего не трогать. На прежних местах лежали огромные куски бетона, дерева и кирпичей, десятки выгнутых сегментов полусферы, бывшей когда-то куполом амфитеатра. Один из них укрыл величественную прямоугольную раму, назначение которой так и оставалось неизведанным. Об этом тоже было известно опытной интриганке. Сотни стульев вывезли из амфитеатра и надеялись теперь, что впредь соваться сюда у колдунов не осталось ни одной причины. Но кто их разберет? В прошлый раз они буквально из мраморного шарика, вырванного из отполированного до блеска пола, сотворили некое НЛО, а потом улетели!
Анонимно конечно, но почти повсеместно в солдатской среде бытовало мнение о том, что служба в этих местах становится все более опасной и непредсказуемой. Говаривали — вчера убежал опасный заключенный. Доклад гласил, что беглец обратился ребенком, нарастил себе крылья, но на самом деле под личиной ребенка скрывался опытный колдун. Его ищут до сих пор. От всего этого в среде солдат все больше слышались слова вроде: «И зачем я согласился приехать в этот город?», «К черту такую службу!», «Лучше еще один лишний год отслужить, чем эти год за два, что обещало командование!» — и все в таком роде. Хотелось бросить все и бежать прочь от этого безумно великолепного и столь же безумно пугающего места. Однако введенное в городе военное положение означало, что дезертиров расстреляют без выяснения причин оставления службы. Бедные солдаты оказались в непростой ситуации. Опасность исходила отовсюду: и от своих, и от магов. Один из магов, кстати, вопреки всеобщим ожиданиям, спас одного солдатика из-под завалов, а еще подлечил. От подобных слухов солдатский народ не мог однозначно определить: где враги, а где обычные недруги…
Что-то треснуло за дверью в амфитеатр, и Глади выдернулась из размышлений. Уже через пару секунд группа, что дежурила внутри, заколотила в дверь. Глади вскочила и подбежала. За дверью кричали:
— Откройте!
Глади кивнула:
— Ну, чего ждете?
— Не положено, — ответил съежившийся солдат. Второй, безусый, был не менее растерян.
Из-за двери слышались крики и мольба открыть засов, в дверь добили ногами и руками, и, судя по всему, прикладами. Там явно что-то происходило. И вряд ли что-то хорошее.
В Уголке Просвещения проревел громогласный голос:
— Сожгите тут все! Убейте всех! Никакой жалости к оккупантам!
Двое постовых еще больше сжались. Похоже на подобный разворот их будничного дежурства ребят забыли проинструктировать, хотя скорей всего они просто-напросто испугались. Стенка за их спинами нагревалась, но вряд ли те успели это ощутить, а крики их сослуживцев уже обратились в писк и жалостливые причитания. Послышались выстрелы.
— Жгите! Убейте всех!.. — гремело из-за двери.
Глади оттолкнула оцепеневших солдат и скинула засов, отворила дверь. К ним ввалились четверо солдат и два молодых офицера. Все были в настоящем ужасе, а за их спинами стояла стена огня.
— Закройте! — крикнул круглолицый офицер в разорванной рубахе, но обернувшись обнаружил, что остался у двери в военном одиночестве. Лишь вездесущая мадам стояла рядом, в явном оцепенении. Он ухватился за створку одной из дверей и увидал, как из глубин амфитеатра на него движется нечто… нечто немыслимое… Он бросился затею с дверью и попятился, но не растерялся. Сбоку стояла мадам, и офицер оттолкнул ее в сторону. Та не сразу пришла в себя. Зрелище в распахнутых дверях не столько испугало Глади, сколько зачаровало.
— Бегите! — крикнул офицер, да и другие орали, чтобы эти оба убирались оттуда.
Глади проморгалась и, пригнувшись, помчалась куда-то вбок. Сначала без всякого плана, но походу решила скрыться в одном из школьных отделений.
Двери в амфитеатр вырвало вместе с наличниками, обрушилась и часть стены, посыпались камни. Глади ударило волной в спину, она свалилась на пол, оглянулась — ее настигало некое горячее желе, а пространство заволакивало дымом. В холл выползала оранжево-желтый масса. Теряя туфли, на четвереньках она отползла за ближайший к ней диванчик, один из десятка стоящих в холле. Колени и ладони в порезах и мраморной муке, но инстинкт самосохранения не позволил озаботиться этими деталями. Магический поток растекался и ширился, словно взрыв на замедленной в сотни раз пленке. Он лился из амфитеатра и быстро заполнил большую часть школьного холла. Лишь узкая неровная полоса вдоль полукруга оконных проемов оставалась свободной, ввысь же магический огонь поднялся не меньше чем на четыре-пять метров. Он был горячим, воздух вокруг управляемой магами магмы рябил и дымился. Внутри не шел — парил высокий мужчина в темном одеянии. За мужчиной по одиночке из амфитеатра выплывали маги, целая ватага магов. Десять… Двадцать… Не меньше пяти десятков!.. Мужчины и женщины.
Двери в школьные отделения разом принялись хлопать, словно крылья бабочки. Рискнуть проникнуть сквозь такую дверь не посмела бы даже спринтерская муха. Вариант для побега остался лишь один — выход из школы, до которого Глади едва ли доберется.
Военные заняли позиции по периметру. Кто лежа, другие прятались за перевернутыми столиками и диванами, гудели рации. Вызывали подкрепление, докладывали, переговаривались. Вдруг кто-то выстрелил, и тут началось — полетели очереди, щелкотня затворов! Пули рикошетили от магического потока во все стороны. Билось стекло и дырявились стены. В диван у головы Глади врезалась пуля, разорвав кожу, вывернув наружу кусок белого поролона, еще одна выбила горсть камней из стены позади.
— Прекратить стрельбу! — крикнул офицер, порядочно взмокший то ли от жара, то ли от эмоционального накала. Но скорее всего сыграло оба фактора. С него лился пот, и он то и дело вытирал глаза, щеки и лоб рукавом. Он глубоко дышал. Что есть сил он во весь голос проорал: — Прекратить!
Офицер сидел за мебельными баррикадами вместе с еще тремя служаками. Где остальные четверо, Глади не могла разглядеть. Она же, прикрыв руками голову, лежала на полу в дальней части холла у дверей в Блок Интеллектуалов и с опаской зыркала по холлу и людям в нем, молясь и дыша в пылищу перед глазами. Красивый старинный холл превратился в террористический плацдарм, кто-то очевидно был ранен. Ор и стоны неслись из-за той самой баррикады.
Стрельба прекратилась.
