Глава 11
Ожидая ужина, Сэйтан чувствовал себя так, словно в желудке завязался узел.
Джанелль пробыла дома уже неделю, помогая Люцивару привыкнуть к своей новой семье – и помогая семье привыкнуть к Люцивару, когда пришло письмо от Темного Совета, напоминавшего, что она не провела положенных семи дней в Малом Террилле, вернувшись домой раньше срока.
Повелитель так и не понял смысла загадочного замечания своего сына, сказавшего: «Колено или кости, Кошка», но Джанелль с яростью выбежала из Зала, разразившись потоком отборных эйрианских ругательств, а Люцивар, судя по его лицу, ощутил мрачное удовлетворение.
Это произошло три дня назад.
Она вернулась сегодня днем, бросила, обращаясь к Беале: «Передай Люцивару, что я выбрала колено!» – а затем скрылась в комнате и заперлась на ключ.
Немало обеспокоенный этим, Беале сразу же сообщил Сэйтану о ее возвращении и сказанном для Люцивара, а затем прибавил, что Леди выглядит не слишком здоровой.
Джанелль всегда казалась больной после визита в Малый Террилль. Сэйтану ни разу не удалось разговорить ее и заставить признаться, что происходило там. Ее рассказы о тех вечерах, которые она посещала, не объясняли ее болезненного вида и затравленного выражения, появлявшегося в глубоких глазах, потерю веса, бессонные ночи и неспособность хоть немного поесть.
Единственным человеком, кроме Беале, с которым Джанелль встретилась после возвращения, была Карла. И именно Карла, заплаканная и обеспокоенная чем-то, развязала спор с единственным человеком, который не стал бы уклоняться от схватки, – Люциваром.
Выслушав жаркую и страстную речь о том, какие все мужчины жестокие и похотливые твари, Люцивар вытащил ее на лужайку, вручил один из эйрианских посохов и разрешил попытаться ударить себя. Он гонял девушку до тех пор, пока ее физические и эмоциональные силы наконец не истощились окончательно. Люцивар ничего никому не стал объяснять, и ярость, полыхавшая в его глазах, предупредила всех остальных, что от него следует держаться на расстоянии.
Открылась дверь столовой. Андульвар, Протвар и Мефис присоединились к Сэйтану. В их глазах плескалось такое беспокойство, что не было нужды облекать его в слова.
Карла подошла через минуту, двигаясь очень осторожно и скованно. За ней следовал Люцивар, обнимавший девушку за плечи – что, как ни странно, не вызвало у юной Королевы никакого протеста или очередного взрыва. Он усадил ее в кресло.
Появился Беале, выглядевший ничуть не менее напряженным и обеспокоенным, чем все остальные, и чопорно произнес:
– Леди просила передать, что не сможет присоединиться к вам за ужином.
Люцивар выдвинул кресло по правую руку от Сэйтана:
– Передайте Леди, что она сможет присоединиться к нам за ужином. Она может спуститься на своих ногах или на моем плече. На ее выбор.
Глаза Беале удивленно расширились.
Раздался низкий сердитый рык, как ни странно вырвавшийся из горла Мефиса.
В комнате запахло надвигающейся опасностью.
Не желая провоцировать стычку между сводными братьями, Сэйтан кивнул Беале, поддержав таким образом Люцивара.
Дворецкий поспешно ретировался.
Люцивар откинулся на спинку стула, спокойно ожидая продолжения.
Через несколько минут в столовой появилась Джанелль. В ее лице не было ни кровинки, она побелела как полотно, если не считать темных кругов под глазами.
Одарив ее своей ленивой, надменной улыбкой, Люцивар указал ей на кресло, молча ожидая ответа.
Джанелль с трудом сглотнула.
– Мне… мне очень жаль. Я не могу…
Она двигалась очень быстро. Но все же эйрианец был еще быстрее.
Потрясенные до глубины души, остальные молча и неподвижно наблюдали, как он тащит Джанелль к ее месту за столом и кулем опускает в кресло. Она немедленно взвилась вверх и врезалась головой в кулак, который Люцивар небрежно, но очень своевременно подставил. Слегка оглушенная, девушка не сопротивлялась, когда он решительно пододвинул кресло к столу.
Сэйтан наконец сел, разрываясь между беспокойством по отношению к Джанелль и почти непреодолимому желанию одарить Люцивара точно таким же знаком отеческой любви.
Андульвар, Протвар и Мефис, кипя от гнева, заняли свои места за столом. Если Люцивар и заметил направленную на него ярость, то не подал виду.
Надменная самоуверенность мальчишки, осмелившегося не признать недовольство мужчин, равных ему или принадлежащих к более темной ступени, взбесила Сэйтана, однако он предпочел держать язык за зубами, а гнев – на коротком поводке. Еще будет время сорваться.
– Ты будешь есть, – спокойно заявил Люцивар.
Джанелль уставилась невидящим взглядом на поверхность стола:
– Я не могу.
– Кошка, если нам придется вылить весь бульон на пол, чтобы тебя стошнило в супницу, мы именно это и сделаем. Но ты будешь есть.
Джанелль яростно зарычала на него.
Бледный лакей, дрожа всем телом, поставил на стол супницу.
Люцивар взял половник и налил немного бульона в тарелку девушки, а затем наполнил свою до середины. Он взял ложку и выжидающе посмотрел на Джанелль.
Ее еще пока сдержанное рычание набирало силу, но она неохотно последовала примеру настырного эйрианца.
Карла, прищурившись, одарила Люцивара задумчивым, оценивающим взглядом, а затем задала вопрос об одном из уроков Ремесла, над которым она сейчас работала.
Мефис ответил, и завязавшийся разговор кое-как продлился до перемены блюд.
Джанелль съела ровно одну ложку супа.
Андульвар поерзал в кресле, с шуршанием расправив крылья.
Сэйтан бросил быстрый взгляд на своего старого друга, предупреждая, чтобы он не вмешивался. Повелитель прекрасно уловил запах женского гнева. Почувствовал он и напряжение, с которым Люцивар следил за Джанелль, злость которой ему всегда удавалось вызвать с пугающей легкостью.
Когда стол вновь оказался уставлен блюдами, эйрианец принялся выбирать для Джанелль еду, продолжая задирать девушку, постепенно лишая ее контроля над собой.
– Печень? – любезно поинтересовался он.
– Только твою, – рявкнула девушка. Ее глаза странно заблестели.
Люцивар едва заметно улыбнулся.
К концу второй перемены Джанелль превратилась в огромную бочку пороха, которой до взрыва не хватало одной-единственной искры, а Сэйтан по-прежнему не понимал, зачем сын изводит девушку.
Это оставалось загадкой до того момента, как подали мясо.
Люцивар отрезал небольшой ломтик нежной, сочной грудинки и положил его на тарелку Джанелль, а затем быстрым движением опустил на свою два увесистых куска мяса.
