А для Джанелль в конечном итоге это и определило отношения с Люциваром.
– А ты уделяешь много внимания тем, кто переселяется в Кэйлеер? – неожиданно спросил Люцивар.
– Не слишком, – осторожно отозвался Сэйтан.
Люцивар пристально посмотрел на бокал с бренди.
– То есть ты не узнал бы, если бы сюда проник хейллианец по имени Грир, так?
Услышав этот вопрос, Сэйтан неподвижно застыл в кресле.
– Грир погиб.
Люцивар устремил взгляд на стену столовой.
– Однако, будучи Повелителем Ада, ты мог бы устроить мне с ним свидание, не так ли?
Почему его сын дышит с таким трудом?
– Грир погиб, а не просто стал жителем Темного Королевства.
Люцивар судорожно стиснул челюсти:
– Проклятье.
Сэйтан заскрипел зубами. Благая Тьма, каким образом Люцивар связан с Гриром?
– А почему он тебя так интересует?
Пальцы эйрианца сами собой сжались в кулаки.
– Это тот ублюдок, что изнасиловал Джанелль.
Сэйтан потерял над собой контроль. Окна в столовой разлетелись на тысячи осколков. По потолку поползли ломаные трещины. Выругавшись, он усилием воли направил поток вырвавшейся энергии за пределы зала, превратив гравий на дорожке в порошок.
Грир. Еще одна ниточка связи между Гекатой и Доротеей.
Сэйтан погрузил длинные ногти в крышку стола, располосовав древесину, однако это упражнение, даже многократно повторенное, увы, не приносило большого облегчения, поскольку ему больше всего на свете хотелось ощутить под ногтями плоть.
Однако принципы обучения оказались заложены слишком глубоко. Будь проклята Тьма, они были заложены слишком глубоко, стали частью его души. Сэйтан не мог хладнокровно убить ведьму. И если он все же собрался бы с силами и решил нарушить Кодекс чести, который соблюдал всю свою жизнь, то это следовало бы сделать больше пяти лет назад, когда еще можно было что-то изменить, спасти Джанелль. Но не теперь, когда в ее душе уже остались шрамы. Не теперь, когда сделанного не исправить.
На его запястьях сжались чьи-то пальцы. Стиснули крепче. Еще крепче.
– Повелитель.
Нужно было разорвать этого ублюдка на части в самый первый раз, когда он осмелился спросить о Джанелль. Нужно было испепелить его разум, оставив только пустыню. Что же с ним случилось? Почему он не сделал этого? Неужели Повелитель Ада стал слишком ручным, превратился в податливый воск? И что он сделал, пытаясь умаслить этих напыщенных дураков из Темного Совета, когда все их действия причиняли только вред его дочери, его Королеве?
– Повелитель!
И что это еще за дурак, осмелившийся прикоснуться к Князю Тьмы, Повелителю Ада? Хватит. Больше ошибок не будет. Больше не будет.
– Отец!
Сэйтан наконец жадно глотнул воздуха, пытаясь привести мысли в порядок. Люцивар. Это Люцивар. Люцивар прижимает его ладони к столу.
Кто-то забарабанил в дверь.
– Сэйтан! Люцивар!
Джанелль. Благая Тьма, только не Джанелль! Он не должен видеть ее сейчас.
– Сэйтан!
– Пожалуйста, – прошептал он, – не позволяй ей…
Дверь содрогнулась от мощного удара.
– Уходи, Кошка! – резким тоном велел Люцивар.
– Что…
– Уходи!
Голос Андульвара:
– Поднимайся наверх, несносная девчонка. Мы сами справимся.
Яростно заспорившие голоса стихли вдали.
– Ярбарах? – после долгого, напряженного молчания поинтересовался Люцивар.
Сэйтан невольно содрогнулся и покачал головой. Пока он окончательно не успокоится, нельзя ощущать вкус крови, иначе он захочет отпить ее горячей, прямо из вены. И может не удержаться.
– Бренди.
Люцивар сунул ему в руку низкий бокал.
Сэйтан выпил бренди залпом, как воду.
– Тебе бы следовало уйти отсюда сразу же.
Люцивар дрожащей рукой поднял бокал и неуверенно усмехнулся:
– Я и раньше имел дело с человеком, носящий Черный Камень. В целом ты не так уж плох. Вот Деймон пугал меня до полусмерти, когда терял над собой контроль. – Эйрианец одним большим глотком выпил содержимое своего бокала и налил им обоим по еще одной порции. – Надеюсь, ты давно делал здесь ремонт, потому что придется начинать сначала. С другой стороны, по крайней мере, не похоже, чтобы потолок мог в любую секунду рухнуть нам на головы.
– Девочкам в любом случае не нравились эти обои. – У него есть десять стоящих причин, чтобы взять себя в руки. Десять столь же весомых, чтобы отпустить ярость и гнев на волю. И, как всегда, как и все мужчины Крови, подобные ему, Сэйтан знал, что теперь ему придется цепляться за тонкую грань между двумя соперничающими инстинктами. – Грира казнили Гарпии, – коротко произнес он. – Они обладают исключительной способностью действовать наверняка, когда речь заходит о подобных вещах.
Люцивар кивнул.
Покой. Ему нужен покой на ближайшие несколько дней…
– Люцивар, попытайся убедить Джанелль показать тебе Шэваль. Тебе бы следовало познакомиться с Кэтиеном и другими единорогами.
Люцивар смерил отца серьезным взглядом:
– Почему?
– Есть одно дело, которое мне необходимо завершить. Я побуду несколько дней в Цитадели в Террилле и предпочел бы, чтобы Джанелль не вертелась поблизости, задавая вопросы и гадая, куда я исчез.
Люцивар обдумал эти слова.
– Ты думаешь, что сможешь сделать это?
Сэйтан только устало вздохнул:
– Не узнаю до тех пор, пока не попытаюсь.
Сэйтан осторожно поместил свое кольцо с Черным Камнем в центр огромной сложной сети. Ему потребовалось два дня почти непрерывных поисков в архивах Песочных Часов Джеффри, чтобы найти ответ. Столько же времени ушло на то, чтобы сплести паутину. Еще два медленных, нервных дня Сэйтан позволил себе отдохнуть, чтобы постепенно восстановить силы.
Дрейка ничего не сказала, когда он попросил предоставить ему комнату и кабинет в Цитадели Террилля, однако, прибыв туда, Сэйтан обнаружил большую раму для спутанной паутины. Джеффри ничего не сказал о тех книгах, которые у него попросил Сэйтан, но добавил к списку еще пару, о которых Повелитель даже не подумал бы.
Сэйтан сделал глубокий вдох. Пришло время.
Обычно Черной Вдове необходим физический контакт с человеком, которого нужно вывести из Искаженного Королевства. Однако иногда узы крови связывали своих носителей, преодолевая преграды и расстояния, неприступные для всего остального. А Деймон ни с кем не был связан прочнее, чем с Повелителем. Их соединяла кровь отца и сына, а также та ночь у Алтаря Кассандры.
