Эррит протянул руку и погладил ее по щеке.
– Милая Лорла, это слишком трудно тебе объяснить. Ты просто должна мне поверить. И еще надо верить Богу. Я спрашивал Небеса, что мне делать, и ангелы сказали мне, чтобы я был сильным. Они доставили мне это лекарство. Сначала я решил, что его послал мне демон, но теперь я знаю правду. Его дал мне Бог, потому что Ему нужно приготовить меня к последней битве.
– С Бьяджио? – спросила Лорла. Она часто слышала, как епископ упоминает о ее Господине.
– Да. С Бьяджио и со всем Черным Ренессансом. – Эррит с трудом перевел дыхание. – Они как раковая опухоль, Лорла. Они погубят империю, ввергнут нас в ад. Только я могу им помешать. И я их остановлю, видит Небо. Остановлю обязательно!
Лорла спрятала свои чувства под маской безмятежности. Всякий раз, когда Эррит упоминал о ее Господине, она одаривала его ласковой улыбкой.
– Ты сильный, – сказала она. – Тебя никому не остановить.
– Бога никто не может остановить, – отозвался Эррит. – А меня ведет Его мощная рука.
– Как Дараго! – весело откликнулась Лорла. – Он тоже такой.
– Да, – подтвердил Эррит. – А откуда ты это знаешь?
– Я ходила посмотреть на роспись потолка. Я знаю, что мне нельзя было ходить, но ты не сердись. Я разговаривала с Дараго. Он кое-что мне показал.
Эррит расхохотался:
– Дараго с тобой разговаривал? С маленькой девочкой? Не могу поверить!
– Это правда! – немного обиделась Лорла. – Он взял меня на свою лестницу, чтобы показать потолок. Я до него дотронулась, отец!
Казалось, Эррит забыл о боли.
– Поразительно! – прошептал он. – Ты дотронулась до потолка? Это место священно, малышка. На тебе поистине благословение.
– Я видела картинку, где Элиоэс, – добавила Лорла. – Дараго сказал, что она сирота, как я. Это правда?
– Правда.
Эррит взглянул на ампулу, подсоединенную к игле, и увидел, что она уже пуста. Он облегченно закрыл глаза и вытащил иглу. Лорла снова сглотнула подступивший к горлу тошнотворный ком.
– Расскажи мне о ней! – попросила она. – Я хочу знать про нее все-все!
– В другой раз, – ответил Эррит. Он протянул руку. – Пожалуйста, дитя, помоги мне встать. Эти процедуры отнимают у меня много сил.
Лорла протянула ему руку и приложила все силы, чтобы помочь тучному епископу подняться на ноги. Секунду он качался на нетвердых ногах, но быстро обрел равновесие.
– Да, – выдохнул он. – Да, теперь я быстро приду в себя. Спасибо тебе, дитя. А теперь… – Он озадаченно посмотрел на нее. – О чем это ты меня спрашивала?
– Про Элиоэс! Дараго сказал, что ты можешь мне о ней рассказать.
– Могу, – подтвердил Эррит.
Он перешел из приемной в спальню, где оказалась невероятно пышная постель. Жалюзи были открыты, и в комнату лились потоки света. Епископ рухнул на мягкий матрас. Отдышавшись, он похлопал по кровати, приглашая Лорлу сесть рядом с ним. Лорла послушно умостилась рядышком и приготовилась внимательно слушать.
– Я расскажу тебе все про Элиоэс и научу всему, что я знаю про священную книгу. Ты будешь учиться и крепнуть, малышка. Но сначала расскажи мне о росписи. Ты видела ее целиком?
– Она была открыта, – ответила Лорла. – Дараго и его подмастерья над ней работали. Да, я видела ее всю.
– Она очень красивая? Ее почти закончили?
– Очень красивая, – подтвердила Лорла, тая от одного воспоминания. – Красивее всего на свете. И – да, по-моему, ее почти закончили. Дараго говорит, что скоро должен будет ее тебе открыть. Для твоего праздника. Крейна?
– Истрейи. Крейн – это месяц покаяния. Но ты почти не ошиблась. – Он нахмурился. – Ты знаешь, что такое крейн, Лорла? Или я забыл тебя просветить?
– Я заметила, что священники украшают храм. Но что такое крейн, я не знаю. Простите.
– Тебе не за что извиняться. Это я должен был тебе объяснить, но забыл, насколько вы были отрезаны от жизни у себя на Драконьем Клюве. – Он постепенно приходил в себя. С каждым вздохом его кожа остывала, складки лица расправлялись. Эррит обнял ее за плечи. – Перед началом крейна будет большой праздник, который называется Сеским. Весь Черный город будет пировать, готовясь к месяцу лишений. Будут музыка и танцы, лакомства и акробаты. – Он рассмеялся от радости. – Я сам тебя туда поведу! На улицах будет так красиво. Хочешь?
– Да, – ответила Лорла, обрадованная такой перспективой. – Это будет для меня большим подарком ко дню рождения.
– Ко дню рождения? – переспросил епископ. – Лорла, у тебя скоро день рождения?
Сделав вид, будто проговорилась случайно, Лорла отвела взгляд.
– Да, отец. Прости. Мне не надо было тебе говорить.
– Но почему же? Это радостный день, дитя. Я так доволен! Теперь мы сможем отпраздновать сразу и Истрейю, и твой день рождения. Как чудесно!
Лорлу снова охватили угрызения совести. С каждым днем обманов она ненавидела себя все сильнее.
– Это же ничего особенного, отец. Я хочу посмотреть на праздник. Вот и все.
– И посмотришь, дитя, обязательно посмотришь, – пообещал Эррит, одаривая ее улыбкой, полной обожания. – Мы отпразднуем Истрейю и твой день рождения, и в этот день я буду обращаться с тобой, как с принцессой. На улицах будут лоточники, можно будет купить прекрасные вещи. И все лавки будут открыты. – Он наклонился и поцеловал ее в макушку. – Подумай как следует, ты должна выбрать себе подарок. Что-то совершенно особое!
Лорла ответно ему улыбнулась. Она уже знала, что станет для нее идеальным подарком.
Минина лошадь трусила по усеянному трупами полю. Девушка поражалась резне, которую устроил ее отец.
На северном ответвлении Драконьего Клюва – ответвлении Энеаса – стоял очередной морозный день. Дикий ветер трепал плащ Нины, пробиваясь сквозь ткань, словно острый клык. Снег покрывал дорогу и заброшенные дома с закрытыми окнами. Окоченевшие тела на улицах смотрели обледенелыми глазами, где навеки застыл ужас. Скрытое густыми облаками солнце безуспешно пыталось согреть землю. В потеках замерзшей крови на дороге отражались свет и снег. Лошадь Нины брела, сама не зная куда, и всадница ее, ошеломленная зрелищем, тоже не знала, куда ей ехать. Лишь гулкий топот копыт нарушал тишину этого жуткого дня. Впереди возвышалась Серая башня, высокая и темная, с сотнями мертвых окон. Дом герцога Энеаса осенял разрушенный город: мрачное надгробие для заледеневших мертвецов.
Глубока и страшна была жажда мести у герцога Энли. До этого дня Нина даже не знала, насколько глубока. Вся таящаяся в нем ярость, вся его ненависть к брату излились мощным потоком, беспощадной приливной волной. Нина осматривалась и с ужасом сознавала, что совершенно ничего не знает о человеке, которого называла отцом.
