После захлебнувшегося крика - када-ра повредили Тэби горло - все происходило в тишине, если не считать довольного шелестения Детей Ночи. Судорожный вдох с противоположной стороны зала заставил Сони вздрогнуть и взглянуть туда. Кален с расширившимися глазами наблюдал за тем, как его подчиненный распадается на части.
Когда возле Тэби потухла последняя золотинка, тени снова разделились и заполонили помещение, пристально глядя на Сони.
- Мы все еще голодны, - раздавались повсюду шепотки.
- Мало еды...
- Мы хотим есть!
- Мы выполнили приказание, - не менее настойчиво напоминали остальные чудовища.
Сони показалось, что они стали ближе к нему. Свет от лампы почти не доходил до него, теряясь за силуэтами Детей Ночи.
- Мы можем идти, хозяин? - наклонившись к нему, вкрадчиво спросила тень.
- Идите, - прошептал Сони, отодвигаясь от нее. Возвращайтесь в Бездну, проклятые твари...
Када-ра восторженно завизжали. На сей раз Сони не удержался и все-таки прижал руки к голове, пытаясь заглушить дикие крики. Тени ускользали через главный коридор и потайной ход за его спиной, а некоторые уходили сквозь камень. Когда исчезла последняя, Сони с облегчением вздохнул. Фитиль в плошке с маслом наконец-то стал гореть ровно.
Сони поднялся и направился к Калену, отворачиваясь от измельченных ошметков Тэби. Сказки не солгали - от жертв када-ра действительно оставалось лишь мокрое место. Хорошо, что строители зала сделали пол слегка вогнутым, чтобы кровь собиралась в центре.
Кален, наоборот, неотрывно смотрел на кашицу, в которую превратился предатель. Он сильно побледнел, но вряд ли от испуга, скорее от усталости и того, что потерял много крови. Командира покрывали порезы, некоторые достаточно глубокие, и он тяжело дышал, но его взгляд был ясным, а брови - сдвинуты, словно он обдумывал какую-то серьезную проблему.
- Ты как? - спросил Сони. Раны Калена следовало поскорее перевязать, но его жизнь определенно была вне опасности.
Командир перевел обеспокоенный взгляд на него.
- Сони, что ты натворил?
Он так опешил, что сразу не нашелся, что ответить. Впору было ждать благодарности за спасение, но от сурового Калена ничего такого, видимо, не дождешься.
- Я спас тебя, идиот, - буркнул Сони. - Тебя, Виньеса и Дьерда. Они живы.
Это известие как будто совсем не обрадовало Калена, потому что он опустил веки и поджал побелевшие губы.
- Посмотри туда. Что ты видишь?
Сони нахмурился. Командир указывал на остатки Тэби... Нет, на пустые половинки державы. Пустые? Великая Бездна...
- Дошло, да? Если мы живы, то это ненадолго. Сони, ты выпустил на свободу страшнейших чудовищ, которые есть в этой части мира.
* * *
Отряд покинул храм Шасета только после рассвета. Много времени понадобилось, чтобы вытащить из-за завала Виньеса и Дьерда, а потом устроить достойные похороны Лейни и Келси. Гвардейцы решили, что нельзя оставлять мечника на алтаре враждебного ему бога, а Дьерд отказался бросить тело лучшего друга погребенным в горе - пещеры считались дорогами в Бездну, и душа Келси могла заплутать в них и не попасть на Небеса, к всепрощающей Богине-Матери.
Руки Сони - чистые руки вора - после разбора каменного завала и поиска сухих веток для погребального костра стали грязными, ободранными, ногти на них поломались. Он об этом не жалел, с искренним рвением высматривая в предрассветной мгле топливо и натыкаясь на острые сучья. Хоронить людей, которых ты уважал, приходится не каждый день. Можно и потерпеть.
Невзирая на старания, погребальные костры разгорелись слабо. Настроение отряда, и без того угнетенное, упало еще сильнее, хотя все знали, что причина не в богах, которые не хотят принимать своих верных слуг, а в усталости и спешке, которые не позволяли сложить нормальные костры и дождаться, пока топливо прогорит до конца. Кален приказал срочно возвращаться в город, поэтому отряд, подпалив ложа из веток, направился обратно в Аримин. Дьерд глотал слезы, отворачиваясь от занимающегося пламенем друга.
- Какой Бездны он постоянно кидался вперед меня? Дурак... Это я должен был его защитить, - прошептал Дьерд, глядя в сторону. Больше он ничего не произнес за целые часы.
Всю дорогу - ту самую, которую Сони никак не мог найти вчера, - гвардейцы почти не разговаривали. Усталость была настолько сильной, что от нее возникло странное онемение - и языка, и мыслей. Не обсуждали даже Тэби, хотя в сопровождающей их тишине чувствовалась не только скорбь по Лейни и Келси, но и злость, боль от предательства человека, прожившего рядом с ними восемь лет.
Оживление вызвали лишь попытки установить, есть ли у Сони связь с када-ра, как с камнем королей. Сони мучили добрых полчаса, пока не решили, что если она и существует, то никак не проявляется. Приказывать созданиям Бездны он больше не мог - ничего не происходило, а видеть золотинки духа он перестал в тот момент, когда Дети Ночи покинули святилище. Это открытие страшно разочаровало гвардейцев. Сони не понимал почему. Ему и за все сокровища мира не далась связь с такими чудовищами. Разве не хорошо, что они пропали?
Командир еле ковылял, опираясь на наскоро обтесанный посох, но не давал себе отдыха, стремясь быстрее попасть в город. Он объявил, что успокоится только тогда, когда убедится, что Гередьес не послал за Тэби еще одного своего человека и что Дети Ночи провалились сквозь землю. По его словам, было чудом, что када-ра не тронули Виньеса и Дьерда, и еще большим чудом будет, если они исчезли где-то в горах. Все это звучало скорее как осуждение, чем признательность Сони за его помощь. Виньес тоже не расточал похвалы, но он хотя бы поблагодарил за спасение. Впрочем, он сделал это до того, как узнал, что оно было достигнуто ценой освобождения када-ра. Дьерд и вовсе промолчал, но его Сони как раз понимал. Когда убили Дженти, Сони, наверное, соболезновали многие, кто знал и уважал двух братьев. Но ему было настолько плохо, что он не сознавал себя и вряд ли отвечал на сочувствие. В такие дни человек должен оставаться наедине со своим горем.
Сони, спеша за друзьями, тихо кипел от гнева. После расспросов о том, какой Бездны он отпустил када-ра, создалась тягостная атмосфера, и он чувствовал в ней немой укор за то, что отпер державу. Виньес бурчал больше всех, возмущаясь тем, почему новичку приспичило ее трогать. Гвардейцы были им недовольны. Неужели они не понимали, чего для него стоило переступить через себя и броситься к ним? Он давно зарекся рисковать своей жизнью и отказывался от всего, что может поставить его под удар. Да он целый подвиг вчера совершил - пошел, считай, на самоубийство, зная, насколько силен Тэби! Может, не стоило этого делать, и тогда Кален, конечно, обязательно был бы счастлив. Правда, умер бы раньше, чем успел это понять.
