Он сильнее прижал руки к черному камню пристально вглядываясь в него. Лиат почувствовала в его молчании что-то новое, будто он забирал нечто у нее, — хотя Вулфер замер. Но она никогда не пыталась создать в своем уме образ огненного кольца. Дальше Меча силы они с отцом не заходили. Она смотрела на ту часть обсидиановой поверхности, что лежала между ладонями Вулфера, и все крепче сжимала факел. Старик, стиснув зубы, тяжело дышал. Его зрачки расширились и вдруг превратились в узенькие щелочки, словно при виде яркого света. Но ничего, кроме темного камня, видно не было.
— Что ты видишь? — с усилием прошептал он.
— Ничего.
Вулфер покачал головой. Казалось, он что-то ищет.
— Я тоже ничего. Костры, палатки, корабли, какая-то тьма, закрывающая сердцевину лагеря. — Он убрал руки и расслабился, как старый пес, которому разрешили отдохнуть. — Чародей защищает себя от моего взгляда. Это плохо. Мои способности не очень сильны, но как «орел» я умею кое-что. Искусство видеть — одно из тех, что мне подвластны. Ты точно ничего не видела?
— Ничего.
Но ее «ничего», поняла Лиат, было совсем иным, чем у Вулфера. Отец был прав, она не способна к магии. Но как же тогда загорелся факел?
Старый «орел» хмурился.
— Никогда не слышал, чтобы у народа эйка были маги или чтобы кто-нибудь из них обладал такими способностями. Они варвары. Но принц Санглант не ошибся в своем предчувствии. Среди них есть существо, обладающее великой силой. Это объясняет… — Он вдруг провел рукой по обсидиановой плите. — Странно!
— Что объясняет?
Теперь его голос был резким.
— Сиди тихо! — приказал он. Затем описал на камне круг и приложил к нему ладони. Она снова не видела ничего, но почувствовала движение воздуха, будто от взмаха чьих-то крыльев. — Орел! — воскликнул Вулфер. — Орел, падающий на землю. — Он поднялся. — Пошли, Лиат. Надо возвращаться. Я не знаю, что все это значит.
Он собрал с пола оружие, и они быстро по лестнице поднялись обратно. Когда Лиат поставила факел на место, тот сразу погас. Вулфер удивленно хмыкнул, но не сказал ни слова. Они покинули собор, стараясь не тревожить спящих.
Было еще темно. Но после мрака, царившего в усыпальнице, ночь казалась не столь непроглядной. Эйкийские барабаны звучали громче, в полночь их бой обычно достигал своего пика.
По дороге ко дворцу Лиат вспомнила о недоговоренной Вулфером фразе.
— Вы сказали, что присутствие чародея что-то объясняет…
Старик не сразу понял вопрос и сообразил, о чем речь, только шагов через десять.
— Когда мы въезжали в Гент, я произнес заклинание, чтобы задержать преследовавших нас варваров. Всего лишь иллюзия — ведь я только адепт искусства видеть. Помнишь, я предупреждал тебя, чтобы ты не обращала ни на что внимания?
Их прорыв в город запечатлелся в ее памяти ярко, поэтому вспомнить все не составило труда. Яркая вспышка света. Лошадь тогда чуть ее не сбросила, а Манфред закрыл глаза руками, предохраняя себя от более страшного зрелища. Покалывание в спине, слабое мерцание светляков. Вот и все, что она видела. Или способности Вулфера и вправду были ничтожны, или…
— Я знал, что там есть какое-то волшебство, — продолжал он, — теперь вижу, что оно куда могучее, чем я предполагал. Одно дело рассеять созданные мной иллюзии, и совсем другое — затуманить мой магический взор.
… Или она видела даже не их проявление, а ничтожную часть той силы, что защищала эйка.
— Ты о чем-то подумала, — сказал Вулфер.
— Нет, ни о чем. Только вспомнила слова отца: «Владеть знанием — значит черпать из него силу».
— Мудрые слова.
Частокол, опоясывавший дворец бургомистра, был перед ними. Она услышала шум множества голосов.
— Больше ты ничего не подумала?
Лиат молчала.
— И все же, — мягко настаивал Вулфер, — нанес ли я тебе какой-нибудь вред?
— Вы привели меня в Гент, — отвечала она с кривой улыбкой, пытаясь сбить его с толку.
Они прошли через ограду дворца. Вымощенный каменной плиткой двор освещали чадившие факелы. Толпа напоминала растревоженный улей. Но людей было меньше, чем утром, и вели они себя иначе.
— Вот что сделал, — шепнул Вулфер. Затем взял Лиат за руку и потащил к центру людского сборища, расталкивая «драконов», купцов и слуг. Там были бургомистр, Манфред, принц Санглант и еще один «орел», лежавший на земле, израненный, в изорванном плаще и с перевязанной головой, рядом билась в агонии лошадь.
— Найдите лекаря, — распоряжался Санглант, — принесите носилки и немного вина. — Женщина со шрамами и прихрамывающий солдат, виденные Лиат в первый день пребывания в Генте, отправились выполнять приказ.
Лицо Вернера было мертвенно-бледным, как у человека, для которого только что вырыли могилу.
— Лежи, сынок, — Вулфер присел над раненым, — какие новости?
Лиат подошла ближе. «Орел» тяжело дышал, истекая кровью. Сломанный конец стрелы торчал из груди. Девушка хотела сделать еще шаг, но чья-то рука легла на ее плечо.
Она не видела, но знала, что это принц удерживал ее. Его рука жгла сквозь одежду, она знала, что ощущает стыд за чувство, которое испытывает к нему. Впрочем, не оглянуться было бы совсем трусливо — и как только она шевельнулась, Санглант убрал руку и сделал полшага назад.
«Орел» кашлял, сплевывая кровь. Владычица, стрела пробила легкое!
— Плохие новости. — Он покраснел от натуги. — Графиня Хильдегарда… Мы шли на Гент. С большой ратью. Попали в засаду. Я сбежал, чтобы…
— Он прибыл через восточные ворота около часа назад, — вымолвил Санглант. — Люди привели его сюда, стараясь пронести побыстрее, чтобы не распространить панику.
— Что с самой графиней?
«Орел» снова закашлялся, и когда заговорил, Лиат пришлось наклониться, чтобы услышать его слова:
— Не знаю. Может, спаслась… Господи…
Он забился в конвульсиях. Лиат прижала его плечо, Манфред другое, а Вулфер с Санглантом прижали к земле ноги. Когда раненый затих, Вулфер выругался и приложил ухо к его груди.
— Не нужно, — сказал Санглант, не отрывая взгляда от Лиат, — он уже не дышит. И пульса нет. Он мертв.
Хрип в голосе выдал отчаяние принца, но чувство не отразилось на лице, будто смерть больше не печалила и не удивляла его.
Манфред закрыл умершему глаза, а Вулфер низко склонился над «орлом», на какое-то время спрятав свое лицо. Наконец он выпрямился.
Бургомистр плакал — вряд ли из-за того, что был опечален смертью вестника, причиной была скорее потеря надежды.
Санглант поднял руку. «Драконы» вытолкали посторонних со двора.
— Нет времени рыдать, — сказал он, глядя прямо на бургомистра. — Этот смельчак заслуживает хотя бы того, чтобы мы не теряли головы, услышав вести, за которые он отдал жизнь. Графиня Хильдегарда еще может появиться.
