Но, с другой стороны, и за Якобом гвардеец ходит, в общем так и общались, парень ему — господин Олаф и тот в ответ — господин Якоб. Очень непривычно! А еще, когда они подходили к крестьянам, люди кланялись и Олафу и Якобу тоже. Он даже немного забоялся, что судьба может вновь подшутить над ним.
«Ох, как бы с таких высот да пинком под зад меня не наладили, а то придется снова рядом с охранной будкой у грузового пирса штаны протирать, да ждать, может, кто попросит письмо за несколько медяков написать.»
Олаф поинтересовался, когда парень писарь записал всех в большую тетрадь, будет ли Якоб переписывать его воинов, которых стало уже больше двух дюжин. Так как через неделю, на этих же кноррах, должно прибыть еще человек пятнадцать — двадцать воинов, что наймет для него его отец, ярл Кнудд, и может, еще прибудет пара семей свободных крестьян.
Парень подумал и ответил, что уже завтра все ждут возвращения господина маркграфа и если его сиятельство прикажет, то он запишет и всех воинов господина Олафа.
«Так-то мне не трудно, но зачем своевольничать, — рассудил Якоб, — вдруг у господина Александра для воинов своя тетрадка есть?»
Через пять дней он знал на острове не только всех солдат из форта и гвардейцев Герхарда, но и всех крестьян, даже с далекой северной земли. Ну еще бы, ведь он каждого аккуратно записал в тетрадь и не только имя, но и пометил, что поселенец умеет делать и сколько ему лет от роду. Да и самого парня писаря тоже все теперь знали. Поразмышляв, записал в тетрадь маркграфа даже пухленькую улыбчивую Марысю, прибирающуюся во временных покоях господина, ее подростка брата и отца. Не записал только однорукого старика Франца, так как не знал в каком качестве маркграф оставил служить ветерана. А то может, его нужно к солдатам писать, раз он тоже на армейском довольствии остался, хоть и калечный?
А вечером Якоб играл в шахматы с лейтенантом во дворе замка. Герхард Брокк сам спросил паренька, не умеет ли тот играть и очень обрадовался, что Якоб играет. Уже с первой партии стало ясно, что господин Герхард играет хуже и Якоб даже незаметно поддался один раз командиру гвардейцев, подставив под сруб свою королеву, после того как выиграл три раза кряду. Господин лейтенант, хоть и был дворянином, но на проигрыши простому пареньку не обижался, хотя сильно заводился от охватившего азарта и требовал новую партию.
* * *
Карету и двух лошадей к ней Саша оставил в Тихой гавани, во дворе армейской казармы, рассудив, что в скором времени опять придется ехать к переходу, слишком много он еще хотел приобрести на той стороне и перетащить на свой остров. Хотя, например, несколько ящиков со стеклом и железом ему должны были доставить по Руду плотами, для этого даже оставил полдюжины солдат дожидаться груз.
Своим друзьям Саша наказал купить несколько железных дверей из толстого железа. Тут такое дикость несусветная, столь дорогое железо не на инструменты или оружие использовать, а двери из него делать, а «там», сейчас такие бэушные двери, можно очень дешево скупать. Многие в лихие девяностые и перегородки из железа делали и входные в квартиры ставили, а теперь меняют на более современные. Вот и попросил Серегу с Ромкой с десяток таких купить, чтобы отделить вырубленный в скале коридор от замкового подземелья и в отнорки такие поставить, что в катакомбы ведут.
Сколько на острове камня добывалось, наверное, под половиной острова ходы есть, а может, и под всем. А хорошо бы, еще решетку из железного прутка заказать, да на выход поставить, что в грот на побережье идет. Да и свои сокровища надо где-то хранить. За железными дверьми, его корона да слитки серебра понадежнее будут.
В Тихую гавань прибыли уже после полудня и узнали, что грузовые корабли из Ригена вышли из городской гавани еще час назад. Приняли предложение Хоргена и отобедали в его доме, правда, домом комнату при армейской казарме назвать можно было только с натяжкой. Но рыцарь так искренне зазывал их в гости, что Саша не стал ему отказывать, хоть и торопился вернуться на остров.
— Значит, говоришь, смекалистый парень? — Посмотрел Саша на лейтенанта.
— Не глуп, хоть и молодой. Вот, сами видите, как пишет, ровно, совсем без помарок, — протянул он Макарову большую тетрадь, — и в шахматы очень хорошо играет. Сейчас скажу нашим, так быстро найдут, он, видать, в форте Купчику помогает. Продукты-то он нам закупал и фураж, но полностью за все отчитался, я проверял, все честно. — Герхард повернулся и крикнул одному из гвардейцев, — Вальди, сбегай до форта, посмотри господина Якоба. Если там, то пусть к милорду, что есть духу бежит! Понял?
— Господина? — Удивленно посмотрел на Герхарда Саша. — Он что из дворян?
— Да вроде нет, — пожал тот плечами, — хотя воспитанный, грамотный и в шахматы опять же… может, бастард, оттого и говорит, что простолюдин? Да его сержант наш и ярл молодой стали как благородного называть, ну а мне как-то… ну вот и зовут все — господин Якоб.
— Да ладно, главное молодец парень, раз всех переписал. Значит, говоришь, Капчик его тоже хвалит?
— А то! — Хмыкнул Герхард. — Без парня бы точно запутался, что и почем покупал, а Якоб все на листочке ему записал. Ну, на том, что мы из тетради вырвали. Он все начисто переписал, видите, милорд? — Снова он кивнул гвардеец на тетрадь.
— Ну значит, быть ему главным писарем, раз все его хвалите, — усмехнулся Саша, — ладно, я пока к Ларсу зайду, придет паренек, пусть тоже заходит, посмотрю на него.
«Молодец Капчик, что дельного писаря мне привез и парень видать смекалистый, раз его все хвалят. Ну да, если уж Герхард, как курица лапой пишет, то я вообще на уровне первоклассника. Да и не самому же мне крестьян-поселенцев да всех солдат переписывать? Удачно этот „господин“ Якоб подвернулся.»
Писарчук выглядел обычным пареньком, ну разве одет чуть получше большинства городских парубков. Когда прибежал, уважительно поклонился и сам представился, не дожидаясь вопросов, это Макарову понравилось. Правда, во все глаза, с нескрываемым испугом, таращился на Лаэрта, и Саша отослал темного побратима к Герхарду в замок.
— Значит, это ты продукты и фураж на выданные деньги покупал? — Напустил на себя Саша показную строгость.
— Я, господин, — еще раз низко поклонился парень, — у меня все записано, что купил и сколько потратил. — Достал он сложенный вдвое лист серой плотной бумаги.
— Хм… откуда такая? — Удивленно повертел этот листок в руках Александр. — Сам покупал? А чего из тетради новый листок не выдрал, я же разрешал Герхарду.
— Да, ваше сиятельство, — снова поклонился паренек, — бумагу я покупал еще когда писарем в Тихой гавани работал. А зачем из такой хорошей тетрадки листы драть, коли другие есть? Вот я свои, для всяких записей да расчетов и использовал, — потом, видно, смутился своим же бойким ответом и снова поклонился, — простите, ваше сиятельство!
— Так, Якоб, кончай мне кланяться, как китайский болванчик, — усмехнулся Саша, про себя все же отмечая, что парень и впрямь рассудительный и образованный, — понял? Больше не кланяешься. А вообще, молодец, я твоей работой доволен! — Похвалил он засмущавшегося паренька, похлопав по большой тетради, которую ему передал Герхард. — Ко мне есть какие вопросы?
Якоб никогда не разговаривал с титулованными особами, если не считать брата-рыцаря, представителя ордена храмовников в Кайре, но тот сам совсем не из дворян и похож был скорее на мясника или хозяина скобяной лавки. Хотел вновь поклониться, но вспомнил, что маркграф запретил и, краснея, начал, — Ваше сиятельство…
— Ты, Якоб теперь в моей свите и мой личный писарь и порученец, поэтому не кланяйся и попросту обращайся ко мне милорд или господин Александр, я разрешаю. Что, хотел спросить?
— Так, это… — немного растерялся паренек, — мне солдат и гвардейцев нужно переписывать и если нужно, то в эту же тетрадь?
— Молодец, что напомнил! Переписывай мне всех, и армейцев Капчика, и гвардейцев, и наемников северян. Тетрадь толстая, у тебя больше трех десятков солдат на одну страницу войдет, поэтому ты от конца два десятка листов отсчитай и записывай. Вот, смотри как, — показал он пареньку, раскрыв тетрадь, — сначала пишешь что за подразделение, ну то есть отряд, гвардия там или солдаты сержанта, потом записываешь командира, а потом отступи строчку и всех солдат в отряде. — Саша пролистал записанных крестьян-переселенцев и вновь похвалил паренька, — а это ты хорошо сделал, что порядковый номер стал ставить, теперь сразу видно, сколько человек на остров заселилось. Вот и с солдатами так, всех пересчитай и запиши. Вот, это тебе за усердие и в качестве подъемных! — Протянул он пареньку самую настоящую серебряную крону. — Это подарок от меня, а получать будешь жалование наравне с Капчиком, по половине кроны в месяц.
