ничего. Просто черный круг ярдов двадцать в поперечнике. Ни следа платформы, трона, людей на ней или под ней. Даже их дым, казалось, был выжжен из воздуха.
Потом луна померкла, и слова вернулись.
Идите домой.
И Скифроул побежал.
В ЗАЛЕ КОВЧЕГА царила тишина. Нона управляла Луной, озвучивая свои желания и используя пальцы, чтобы поместить и определить размер фокуса на изображение перед ними. Она смотрела на результаты глазами Чайник. Казалось неправильным увидеть смерть королевы и стольких ее подданных в виде вспышки света, которую можно было бы прикрыть кулаком, но которая заставила выживших, размером с муравья, бесшумно бежать от края почерневшего круга, оставшегося позади.
— Ты должна была убить их всех, — сказала Клера. — Пока они были в одном месте. Сейчас они разбегутся. Нельзя использовать Луну, чтобы выследить тысячи мелких банд, бродящих по окрестностям.
Нона отошла от изображения и оглядела своих друзей. Рули все еще обнимала свою раненую руку. Джула, с красными глазами, сосредоточенно наморщила лоб. Ара обмякла, тяжело дыша, но все равно наблюдала. Джоэли стояла в изумлении, словно забыла, где находится и что она связана, предательница императора, под дворцом которого они стояли. Таркакс наблюдал за Ноной, его темные глаза были непроницаемы. А Зоул... Зоул стояла в стороне от них всех, хотя и была на расстоянии вытянутой руки, ее голова была наклонена, как будто она слушала музыку, которую никто другой не мог услышать.
— Почему ты не убила их всех? — спросила Джула.
Нона нахмурилась.
— Я думала, Настоятельница Стекло заставила меня пообещать принять Черное и стать Святой Сестрой только потому, что знала — это изменит мнение Колеса обо мне. Это было частью ее плана. Но настоятельница редко делала что-то только с одной целью или говорила что-то, что имело всего один смысл. — Нона посмотрела на свою рясу, липкую от крови. — Сладкое Милосердие сделало из меня оружие. Оно отточило каждое мое умение до остроты. Они вложили меч в мою руку, потому что всегда будут враги, которым нужно противостоять, всегда будет насилие, которое должно быть встречено насилием.
Но это никогда не было сердцем Сладкого Милосердия. Корабль-сердце не было основой монастыря. Основой всегда была вера. Всегда было убеждение, что все мужчины и женщины — наши братья и сестры. И эта вера не заканчивается границами. Для нее не имеют значение ереси, которые нас разделяют, или то, обращаешься ли ты с молитвами к белой звезде, или к полям, лесам и камням.
Настоятельница Стекло говорила со мной в день своей смерти. Она рассказала мне, что, потеряв ребенка, поначалу считала всех послушниц Сладкого Милосердия своими детьми, пытаясь заполнить дыру, пустоту, которую может знать только мать. Но Предок научил ее не быть такой узкой. Она поняла, что дети перед ней, те, кого она могла видеть, те, кого Церковь отдала ей в руки, были не более и не менее важны, чем все остальные. Она увидела, что все мы дети, сколько бы лет мы ни прожили.
Она учила нас этому каждый день. Даже сестра Колесо учила нас этому, вопреки самой себе, если вы слушали достаточно внимательно. Это записано в Книге Предка и неважно кто произносит эти слова или как пытается их исказить… это чистая правда.
Настоятельница Стекло хотела, чтобы я взяла Черное, потому что она хотела, чтобы луной владела Святая Сестра. Не как оружием, а как инструментом. Целитель иногда может использовать нож, чтобы резать, но, в конечном счете, он исцеляет.
Клера выглядела удивленной:
— Но они просто вернутся. Лед смыкается. Не хватает ни места, ни еды. Кто-то должен умереть. Много кто. Сестра Правило научила нас этому в первый год нашего пребывания в монастыре. Главное, что умрем не мы!
Нона еще раз оглядела комнату. Остальные смотрели на нее так, словно она была каким-то новым существом, стоящим в башмаках друга.
— Возможно, Сестре Правило придется выучить что-то новое.
По настоянию Ноны они покинули комнату. Таркакс понес Ару вверх по ступенькам, так как у нее не хватало сил для подъема, и Нона заковыляла следом, наполовину жалея, что никто не несет ее. Более чем наполовину этого желая.
В круглой комнате наверху, купаясь в равной степени в аурах четырех корабль-сердец, расположенных в стенах, Зоул использовала свое исцеление марджал. Это всегда был один из ее наименее развитых навыков, но с силой четырех Старых Камней, гудящих в ней, она работала быстро и хорошо. Легкое Ары восстановилось, ее плоть срослась. Бедро Ноны и раны на плечах затянулись, мышцы под ними снова соединились. Запястье Рули выпрямилось, яды под ногтями нейтрализовались.
— Что мы будем делать с Джоэли? — Рули схватила связанную девушку своей только что исцеленной рукой.
— Она убила Дарлу, — сказала Клера. — Разве она не заслуживает смерти?
— Я этого не делала! — запротестовала Джоэли, и ее хорошенькое личико исказилось от страха. — Я хотела, чтобы она убежала!
— Но это же ложь! — взревела Ара, внезапно придя в ярость.
— Но… Я приняла таблетку правды Сестры Яблоко!
Ара яростно замотала головой.
— Твой отец заплатил за то, чтобы твои воспоминания изменились. — Она схватила Джоэли за плечи. — Я не знаю, сколько наших друзей погибло сегодня ночью, но их будет слишком много. Не думаю, что могу позволить этому... пятну... уйти отсюда.
— Клянусь! Клянусь Предком! Я не пыталась убить Дарлу! Кл...
— Ара! — крикнула Нона. Ара вела себя совсем не так. Если уж на то пошло, то это Нона должна жаждать крови Джоэли за смерть подруги и сотню мелких преступлений.
С рычанием и явным усилием Ара оторвала руки от одежды Джоэли и отошла.
— Ты здесь старшая монахиня, Сестра Клетка. Ты выносишь приговор.
— Старшая?
— Настоятельница посвятила тебя раньше меня.
