был не в состоянии позаботиться о себе.
Император и Академия открыли свои двери для раненых, но Нона приказала доставить раненых монахинь и послушниц в Св. Геллиот. Новый кафедральный собор стоял в четверти мили от дворца, а восточное крыло все еще дымилось от предыдущего удара особенно далеко залетевшим горшком с горящим маслом. Факелы освещали ступени главного входа, на которых стоял сам Первосвященник Невис, организовывая лечение раненых — монахинь, монахов и послушниц — переутомленными церковными целителями и добровольцами из числа верующих.
— Поместите мертвых в мавзолей. С честью! Мы будем служить панихиду по ним в этот день сто лет подряд. Я прикажу вырезать мой приказ на стенах. — Невис выглядел подавленным, но продолжал работать с мрачной эффективностью торговца, выжимающего маржу, направляя свои ресурсы на максимальное выживание.
Нона помогла отнести Настоятельницу Колесо в мавзолей. Первосвященник Джейкоб заказал построить это здание для себя, как только вступил в должность. При Невисе работа продолжалась, хотя кто именно теперь будет похоронен внутри, стало менее ясно.
— Положите ее сюда.
Ноне не нужна была помощь. Колесо, казалось, ничего не весила. Без своей яростной воли она казалась маленькой, старой женщиной, в основном кожа да кости. Однако Ара, сестра Дуб и Генна настояли на том, чтобы вложить в это усилие свои силы, несмотря на то, что последние две еле держались на ногах. У Генны было множество мелких порезов и, возможно, сломаны ребра. У сестры Дуб на лбу и на левой стороне лица красовался багровый синяк. В самом начала боя ее ударили так, что она потеряла сознание, и это спасло ей жизнь. Казалось, у нее кружится голова, и она не уверена в себе.
Вчетвером они уложили настоятельницу, расправляя ее конечности и приводя в порядок одеяние. Они встали вокруг ее трупа, стараясь не наступить на дюжины других, и прочитали прощальные молитвы. Нона в последний раз слышала их изо рта самой Колесо, когда старая Сестра Кость не смогла подняться с постели холодным утром три недели назад.
Потребовалось много поездок туда и обратно с Королевской дороги, чтобы найти павших. Некоторых они не могли найти. Нона видела, как упала Кетти, получив смертельную рану. Она примерно помнила, где это произошло, но, несмотря на то, что она подняла и перекатила сотни тел, она так и не смогла найти подругу.
— Не могла ли она уползти, чтобы умереть? — спросила Клера, побледнев и вытирая глаза, хотя и утверждала, что их жжет дым.
— Не понимаю, как она могла... — Нона моргнула и постаралась скрыть дрожь в голосе. — Я не могу... — прорычала она, подняла большой камень с рухнувшей стены и отбросила его на несколько ярдов.
Под ним ничего не было.
В конце концов им пришлось прекратить поиски.
На востоке небо побледнело до серого, надвигался рассвет, как будто эта ночь была такой же, как и любая другая, и солнце взойдет, чтобы засвидетельствовать новый день.
Они положили Яблоко, Железо, Сало, Камень и Хризантему рядом с Настоятельницей Колесо. Чайник лежала поперек Яблоко, ее грудь вздымалась от рыданий, но она не издавала ни звука. Рули плакала, Ара была бледна, Джула выбежала на улицу, ее тошнило. Нона призвала свою безмятежность и носила ее как броню, не желая смотреть в лицо своим чувствам. Колесо сказала бы ей, что печаль — роскошь, которую она может приберечь на потом, когда работа будет закончена.
Однако даже доспехи безмятежности Ноны оказались неэффективными, когда они начали переносить послушниц, чтобы положить их с сестрами. Две девочки из Красного Класса каким-то образом присоединились к военному отряду настоятельницы, хотя Колесо сказала, что идут только старшеклассницы. Нона не могла понять, почему никто этого не заметил. Это были дети, и она плакала, кладя их под огромный мраморный купол мавзолея первосвященника.
Взошло солнце и холодный ветер разогнал дым перед оставшимися сестрами и послушницами Сладкого Милосердия, которые отправились обратно в монастырь. Чайник не было с ними, потому что ни у кого из них не хватило духу оттащить ее от Яблоко.
Нона вытащила корабль-сердце из опустошенного огнем особняка, в котором оставила его, и стряхнула с него горячий пепел. Она положила его в кожаный мешок и потащила за собой. Раненые ехали в повозках, реквизированных для этой цели первосвященником. Пять миль до Скалы Веры никогда не казались такими длинными.
— Сестра Роза позаботится о них, как никто другой в городе, и у нее будет для этого больше времени. — Первосвященник Невис стоял на ступеньках, провожая их, и выглядел так, словно не спал несколько дней. Он позвал Сестру Дуб, как самую старшую из оставшихся в живых монахинь, но позвал и Нону, и теперь обращался к ним обоим. — Сестре Роза, как единственной старшей сестре, придется пока занять дом настоятельницы. Она хорошая женщина и первая скажет, что ей не хватает огня, необходимого для этой должности. Я назначу подходящую, когда мы составим список умерших и увидим, какие сестры среди Красных и Серых вернулись на Скалу Веры. А до тех пор Настоятельнице Роза понадобится совет ее сестер. — Взмахом руки он отпустил их. — Пусть Предок стоит со всеми вами.
Посланник в зеленом с золотом мундире Крусикэла обогнал колонну повозок, когда они отъезжали от собора. По великолепию его мундира и выправке Нона определила, что он, скорее, личный эмиссар, чем простой гонец, доставляющий свитки, скрепленные печатью императора. Он поспешно прошел мимо, затем вернулся назад, остановившись перед Ноной, шедшей во главе группы. Он был чуть выше ее и, прищурившись, встретился с ней взглядом.
— Император приказал мне привести к нему послушницу Нону Грей. У нее абсолютно черные глаза, и она не отбрасывает тени. Вы видели какую-нибудь такую?
— Не в последнее время. — Нона редко пользовалась зеркалами. — Я — Сестра Клетка.
Посланник коротко кивнул.
— Если увидите ее, скажите, что ей приказано немедленно явиться к трону. — Он поспешил к собору.
— Ты нужна императору, Нона! — Ара выдавила из себя улыбку. — Он
