и шевельнул пальцами. Из каменного стола выдвинулся ящик, а из него поднялась и поплыла по воздуху та самая шкатулка. Эльф ловко поймал, поднес ближе к глазам и открыл.
Все, что осталось.
Все, что ни в коем случае не должно было попасть в дурные руки. То есть ни в руки Алеонта, ни в руки Фирина, ни даже в руки Данан. Похоже, ему, Вальдриссану, все-таки придется лично участвовать в последней затее чародейки из Калагорна. Ведь Тальвада никогда не простила бы ему, если бы Фиал Бурь, реликвия ее семьи, оказался в руках Темного архонта.
В Цитадели Тайн царила небывалая тишина. Разумеется, здесь велась какая-то жизнь, но в сравнении с тем, что помнила Данан, место словно вымерло. Оно и не удивительно: почти весь орден стражей Вечного и больше половины магов пали в минувшей бойне. И среди прочих своих обитателей Цитадель лишилась коммандера.
Как сообщил Данан Сеорас, Хаген, не вынесший судьбы Стражей и запертый королем в Галлоре без возможности активно действовать и перерезать всех магов к чертям, вскрыл собственное горло. Новым комманедром стал Клейв — страж, бывший надзирателем Данан в годы ее обучения. Встретив утомленного обрушившимися на него хлопотами Клейва, чародейка тепло обняла его. Их случай был скорее исключительным, чем нормальным: ее и Клейва долгие годы связывали добрые дружеские отношения. Сейчас она воздержалась от поздравлений — вряд ли это то, чего Клейв ждет.
Сеорас, узнав о причинах визита, внимательно осмотрел лица прибывших, потом остановил взгляд на чародейке и произнес:
— Доверяю тебе, Данан, — и с этими словами дал ей доступ к каким угодно книгам, включая собственные.
Помогать участием в поисках Сеорас не мог — в Цитадели было по горло дел. Однако на пятый вечер все же выделил время поговорить с бывшей ученицей. О заклинаниях-печатях он, как и все разы прежде, что у них случались, говорил Данан, что понятия не имеет, как такое возможно.
— Вероятнее всего, колдун, что тебе ее оставил, артефактор. Но очень и очень серьезный. Я, во всяком случае, так не умею.
«А он, думала Данан, умеет по-всякому, включая печати на заклинание душ».
Они перерыли абсолютно все, но нигде не смогли найти ни слова о древнем эльфийском колдуне, который бы был равно хорош сразу в трех магических Домах: Чар, Вечности и Свитков. Отдельной темой для размышления оставалось и то, почему Фирин не пытался не только выкрасть Капкан Хранителя, но и до кучи убить короля Ирэтвендиля, свесив вину на смотрителей Пустоты.
В один из вечеров, когда калагорнцы ни с чем дожидались Сеораса в кабинете магистра, Хольфстенн, растеряв всякую надежду найти хоть что-нибудь, заявил:
— Слушай, может, как раз в этом и нет загадки!
— Что ты имеешь в виду? — спросила Данан.
— Ну, может, Фирин просто ненавидит эльфов, а?
— Он же сам эльф, — не понял Рендел.
— А я — гном! — самоочевидно констатировал Хольфстенн. — Однако, поверь, я терпеть не могу ни Таз’Гарот, ни таз’гаротцев!
Данан слушала это в пол-уха. В ее голове без конца крутились одни и те же вопросы, ответ на которые постоянно как будто ускользал. Голос Темного архонта внутри не то, чтобы присмирел — он время от времени задумчиво посмеивался, из чего Данан начинала подозревать, что на деле она будто бы знает ответ, но никак не может выцепить среди вороха ненужных разговоров, хроник, воспоминаний и бесед с наставником.
Она вообще будто бы знала все то, что знал Темный. Но это, конечно, далеко не так.
На вопросы о том, как вызволить душу Жала из-за Разлома, Сеорас разводил руками. Очередной их вечер заканчивался унылым бессилием, и Данан уже начинала всерьез раздражаться, как больной человек, что битый час тщится чихнуть.
Помощь пришла неожиданно и — от Тайерара: он вспомнил, что Вальдриссан, когда они собирались спасать Данан, говорил что-то про маяк.
— Ну, я не особо силен в этом, — Тай почесал затылок. — Не могу точно привести, что он сказал. Но в целом это звучало как: «Найди личную вещь, и душа сможет выйти на неё, как на маяк» если применить сильное призывающее заклятие.
Щелк.
Самое время чихать, подумала Данан.
— Точно… И Жал говорил что-то подобное. И когда мы вышли… Мы вышли только потому, что Рангзиб применил эти чары, а Унре использовал вещь, верно?
Тайерар уставился на женщину, искренне пытаясь припомнить события того дня.
— Ну, эм, да, вроде как, так и было.
Командор поднялась с места и принялась измерять кабинет Сеораса шагами — так же, как совсем недавно мерила свой.
Все вставало на места.
— Маяк, — сказала она тихо и внятно. — Фирин собрал Аль-Ладрис, потому что это маяк. Ведь никаких других вещей, кроме хроник, где имя Эгнир пытались вымарать, не сохранилось. Фирин собрал посох не для того, или по крайней мере, не только для того, чтобы произвести какое-то особенное колдовство, но потому, что это была ее личная вещь. Ко всему прочему, — задумчиво проговорила Данан, — собрать Аль-Ладрис означало ограбить трех эльфийских королей, которых, как ты сказал, Хольфстенн, — не глядя на друга, Данан указала на него рукой, — Фирин ненавидит.
Хольфстенн тоже ткнул себя пальцем в грудь и посмотрел на остальных: он такое говорил?
— Вчера, — напомнил Рендел.
— Да я же пошутил, Данан!
— А он совсем не шутил, — невнятно прожевала чародейка себе под нос. — Он в самом деле ненавидит их, королевские семьи эльфов. Вернее, он ненавидит всех эльфов. Ибо именно эльфы приговорили ее к смерти…
— Что? Что ты там бормочешь, Дан! — рявкнул Хольфстенн. — Говори внятно!
Данан резко замерла посреди комнаты, как была, и оглянулась на гнома широко раскрытыми глазами.
— Фирин украл три эльфийские реликвии. У темных он убил короля и посеял смуту, озерных вроде как уничтожил архонт, но я не удивлюсь, если Фирин замешан и в этом. Его в то время с нами не было, так что, кто знает, чем он был занят. Наконец, ради Капкана Хранителя он убил короля Ирэтвендиля и до кучи надеялся вырезать его потомство. Потому что именно эльфийские короли объявили Эгнир преступницей, именно они разобрали Аль-Ладрис и поделили его части меж собой, когда стало ясно, что никто, кроме законной хозяйки и создательницы, не может с ним сладить. И именно поэтому Фирин и собрал посох — как личную вещь Эгнир, которую он сможет использовать во время ритуала призыва.
— Ты хочешь сказать… —
