в последний раз.
Вы мысленно помолитесь и вполголоса ругнётесь для храбрости.
А там — была ни была…
Единственный живой эпизод у Толкиена — это атака роханцев при осаде Гондора. И пламенная, поистине шекспировская речь Теодена, разумеется. Тут всё на месте.
Поменьше высоких слов и поминутных восхвалений деяний предков! Поменьше трескотни о родине и о ненависти к угнетателям! Поменьше "патриотизма"! Всё и так понятно — зачем излишне колебать воздух?
А помимо собственно войны (кстати, так ли она обязательна?)?
Даёшь шутки! Даёшь приколы и забавные ситуации! Даёшь действительно серьёзные разговоры — о реальном и близком для каждого! Даёшь мечту! Даёшь любовь! Даёшь заботу о друге, когда с улыбкой угощаешь его последним куском своего припаса, уверяя, что вот, остался лишний, угощайся, товарищ!
Даёшь жизнь, в конце концов!
С не особенно большой надеждой на успех, я решил всё же взяться за дело.
И оно действительно поначалу пошло неплохо, порой — где-то на грани сюра. Или, пожалуй, гротеска.
А почему бы и нет?
Ведь был же когда-то Рабле! И его Гаргантюа, и его Пантагрюэль, и его Панург!
И был Эразм Роттердамский! И был Вольтер, осмелившийся в комичном свете представить Жанну д`Арк!
Долой скучищу! Долой стенания в стиле известной исполнительницы, что кричит как пионерка о своей ненависти к проклятому Саурону, которого никогда в глаза не видела, и чем он ей так насолил?
Меч так меч! Кровь так кровь!
Но и — вино так вино! Живые люди так живые люди!
Увлекшись, я подбросил им, в тот лес, ещё и мешок с походным боекомплектом (ох, намучился я потом с этими боеприпасами! Расстреливать псоглавцев из автомата? Как-то не особенно гуманно…)
Да, а как же любовь?
Для должного разбавления компании, в их среде должна появиться женщина. Вот одно из исполнений желаний… пусть того же сэра Бертрана.
Ко всем своим, по большей части неприятным качествам, он — поэт, он — идеалист, он мечтает о прекрасной даме. Он желал бы её увидеть — именно такой, какою себе представляет… по крайней мере, до пояса.
Жил когда-то во Франции такой интересный художник — Фелисьен Ропс. Сотрудничал, кстати, в журнале "Крокодил", кое название в советское время перепёрли наши журналисты, но не в этом дело. Это был очень смелый автор, не стеснявшийся изображать самые откровенные темы, в том числе в сюжетах любви. Рисовал, например, влюблённых кентавров — со всеми пикантными подробностями этого явления… Уже потом, подобные сюжеты вдохновляли и Пикассо, и Дали…
Леонтий должен быть знаком с его творчеством.
Юный рыцарь хлебает из фляги, в мечте о своём идеале…
И к их костру неторопливо и величаво выходит из леса… кентавр. Правда, женского пола. А кто сказал, что прекраснейшая женщина на свете — не кентавр? Точнее, кентаврица?
Потом, она ведь не всегда кентавр. И вообще, в том краю принято время от времени менять своё обличье. Меняться местами со своим обличьем в другом мире.
Она… она, по крайней мере — на первых порах, должна необычно разговаривать. Её манера общения отдаёт табуном. Она шокирует… впрочем, а её согласия спросили, выдёргивая в этот мир?
Оценит ли её наш воинствующий поэт?
Легко написать: чувство проснулось в его груди. Что тут непонятного? Ну, чувство, ну, взяло да проснулось. Автор так захотел.
Но ведь пишем-то мы о живом, пусть порождённом нами, но, всё-таки о живом для нас человеке! Мы должны, мы просто обязаны знать: почему, отчего, с чего именно оно проснулось-то!
И какое именно, в каком виде оно проснулось?
Это восхищение красотой?
Это половое влечение?
Это уважение?
Это дружеское расположение?
А может быть, он решил просто сделать шаг навстречу?
А любовь такая вещь, она как мышеловка — шагнул, а дверь в привычный мир взяла, да и захлопнулась за спиной. И человек поначалу не понимает, что произошло. Вроде бы все прежнее, а вроде бы — нет…
Любовь не чувство, хотя и порождает его.
Любовь — это перенесение в другой мир, где всё иначе, где ценности уже не те, и где ты, сам, становишься совсем иным…
Но сэр Бертран на то и сэр Бертран, что, сделав шаг туда, он прочно вставил ногу в створ двери и занял выжидательную позицию.
"Прекраснейшая дама… но она же монстр! И, кстати, я люблю совсем другую… которую, если честно, я никогда не видел, но дал обет драться за её руку и сердце на турнире в Лиможе! И я не отступлю от этого обещания, не будь я потомок великого рода!.."
Ах, как много возможностей для дальнейшего развития сюжета! Ну-ну…
О да, всё идет, всё в порядке, они приходят к реке, они сражаются… да, теперь среди них появилась женщина (стандартный набор героев, три плюс одна, как в "Волшебнике Изумрудного Города", или "Тёмной Башне", или у меня в той же "Сказке")…
А цель?
Да, разумеется, писать без цели или позаимствовать её, клятую, из уже кем-то когда-то написанного — проще. Поиски сокровищ? Было. Очередное спасение мира? Было. Пресловутая "битва бобра с козлом" (сиречь, добра со злом)? — да идите, надоело…
Люди не занимаются борьбой со злом. Люди живут так, как они считают нужным это делать. То есть, жить.
Тут нарисовался ещё один персонаж.
Его я увидел на обоях. Крысиная башка, туловище свёклой… но он почему-то был незлой и даже добрый. И возле него крутилась белая кошечка.
Ну, хорошо, пусть это будет хозяин Леса. И пусть это по его воле вся приятная компания оказалась здесь. Что он им должен высказать? И в какую сторону послать?
"Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что…" — шутила мама.
Писать скучно — не хочется, писать иначе… а как?
И застряла моя повесть на два с лишним года.
Но тут случилась штука очень неловкая и неприятная.
Дело в том, что, волей обстоятельств, я с прошлого года возглавил Таро-Клуб — кстати, единственная в России официально зарегистрированная организация, специалисты которой всерьёз, применяя научные методики, пытаются понять, что есть магия и почему и как работают предсказательные техники. И тут — может быть, кто-то помнит — начались массированные гонения на колдунов и ведьм. В принципе, мы бы и не против, лишь бы нас с ними не путали. Но… в дело влезли иные "ревностные" представители церкви, иные истово "верующие", иные желающие сделать себе пиар на этом скандале. По телеканалам и в прессе пошла волна: "дьявол-дьявол-сатана-дьявол…" Знаете, мне, как человеку верующему, а помимо того —
