- Вольно, сержант, - приказал он, Луаксана позволила себе расслабиться, - садитесь.
Она медленно опустилась.
- Все переживают, когда умирают друзья. Мы ведь люди.
- Мы солдаты спецвойск…
Полковник кивнул.
- Да. - Он выдержал паузу. - Тебе повезло, Деландри. Остаться в живых и, более того, без единого ранения!
- Какое тут везение, полковник? - с усмешкой спросила она, - они все мертвы, а я нет. Я даже не знаю, как там себя чувствует сержант Уилкокс.
Тогда, десять дет назад, у нее тоже не было ни единого ранения, хотя весь ее Род погиб. Она осталась одна. Странная штука судьба. Последняя Варлау…
- Она жива, ты хорошо постаралась, - он помолчал, - скажи, ведь ты училась на медика?
Луаксана кивнула. "Благословленных" она редко лечила, но вот ребят из других взводов за эти пять лет вырвала из лап смерти много, а некоторых не раз… и не два.
- Я не закончила… не успела, - послышалась горечь в ее голосе.
Полковник больше не стал ничего спрашивать. Он и так задавал запретные вопросы.
- Ты можешь навестить Уилкокс.
- Хорошо.
Луаксана мяла руки, нервы были на пределе. Где эта грань, что, перейдя ее, уже ничего не замечаешь, ни жизни, ни смерти… Эта грань - Чауни Уилкокс. Умрет она, тогда…
- Я думаю, ты должна знать, - Луаксана оторвалась от своих пальцев и подняла глаза на полковника, тот сразу заерзал рядом с ней, - сегодня был бой с элитными войсками вакторианцев.
- Это работа для Смертников.
- Так получилось, что вакторианцы высадились в двух местах. Пришлось послать вас. Вы должны били справиться.
- Мы люди, полковник, а не монстры, которые могут сдержать ораву крутых вакторианцев.
- Смертники тоже люди. Они не сами выбрали себе такую судьбу.
Луаксана вновь стала мять руки. Она знала все, и про Смертников и про элиту войск вакторианцев.
- Я хочу показать тебе кое-что.
Он подал ей два листа бумаги. Деландри быстро пробежалась взглядом по ним и удивленно посмотрела на Лангкоу.
- А как же "Благословленные"?
- Их больше не будет.
- Теперь значит мы "Отверженные"? - он кивнул, - а что за рота?
- Немчинова, 15193, командир Энн Шенно. Может, вы принесете им хоть чуточку везения "Благословленных"?
- Везения больше нет, полковник. Оно погибло вместе с моим взводом.
Он ничего не сказал, только посмотрел ей в глаза и встал. Луаксана тоже поднялась.
- Когда?
- Как только поправится сержант Уилкокс. На поле боя ты хорошо ее починила. Полежит денек-другой в регенерационной камере и будет как новенькая.
Он уже зашагал к двери, как его остановил голос Луаксаны.
- "Отверженные" на Джибаре?
- Нет, Луаксана, - он впервые назвал ее по имени, - не на Джибаре. На Асворде.
Полковник протянул ей руку. Она слегка пожала ее.
- Удачи.
- Она нам понадобится.
Когда же Лангкоу ушел, Луаксана опустилась обратно на койку. Стало снова темно, снова тишина стала оглушать. Правая рука сжимала приказ о переводе. Теперь она одна из "Отверженных".
Луаксана постучала в дверь. Раздался голос Чауни, и она вошла. В палате было светло и приятно. Для выздоровления очень даже подходящая обстановка. На больничной койке полулежала Чауни. Она была бледна, а кое-где красовались синяки, которые благополучно заживали. Утреннее солнце играло в светло-русых кудрях девушки, но в глубине ее глаз застыла тоска. И от этой тоски не было лекарства ни у военных медиков, ни у нее, Луаксаны. Первородный, как бы она хотела, чтобы все это показалось сном. Просто проснуться по сигналу подъема и оказаться рядом с "Благословленными". Да только этому не бывать. Вчера она присутствовала на похоронах. Теперь у нее появился маленький пузырек с землей…
- Луй, - вымученно улыбнулась Уилкокс, - все-таки ты пришла меня навестить. Я думала у тебя много дел.
Дела? Какие у нее могут быть дела? Сидеть в пустой казарме или выслушивать соболезнования народа в баре? Но Луаксана все же улыбнулась, хотя очень не хотелось.
- Ну, - ответила она, - я пришла посмотреть на человека, над которым в недавнем времени проводила лабораторные опыты.
Чауни вымученно улыбнулась.
- Выжил еще кто-нибудь?
Луаксана была готова к этому вопросу. Вздохнула и уставилась в пол. Чауни все поняла.
- Мы последние…
- Да.
- И кого к нам переведут теперь. Девятивзводный не говорил?
- Никого. "Благословленных" больше не будет. Никогда. Теперь мы "Отверженные".
На хорошеньком личике Чауни отразилась задумчивость.
- Что-то не припомню такого взвода.
- Конечно, они ведь не на Джибаре, а на Асворде.
Чауни не сводила своих голубых глаз с Луаксаны. Деландри же почему-то чувствовала себя виноватой в том, что их переводят. Она могла бы воспротивиться, попросить остаться у Лангкоу. Но не стала, потому что не могла больше находиться здесь, не могла ночевать в пустой казарме со своими призраками. Так пусть подруга быстрее поправляется, и они отправятся отсюда. С глаз долой, из сердца вон…
- Это та планета, где находится Исторический Сайран с подлинными записями матери Первородного? А еще там знаменитая долина Синь-Дань, где учат воинов-крестоносцев?
- Ты все правильно поняла, - Луаксана посмотрела.
Почему- то вспомнилась Кида. Первородный, она ведь предупреждала, и почему Луаксана или тогда еще Кейтлин ее не слушала? Потому что все было так хорошо, что не верилось, что что-то может случиться. Не будем об этом. Все равно за десять лет ничего нового она не придумает.
Деландри порылась немного в нагрудном кармане и нашла там кулон на цепочке. Точно такой же уже висел у нее самой на шее. Она протянула его Чауни.
- Гурм с могилы наших…
Уилкокс взяла его и положила на ладонь. Маленький пузырек с землей. Это память, о том, кого уже нет в живых, с кем ты сражался плечом к плечу… Слеза потекла по лицу Чауни. Луаксана отвернулась. Она не могла плакать, а хотела. Может быть, она была черствым сухарем, потому что высушила в себе все слезы… может быть…
Луаксана взяла за руку Чауни и прошептала:
- Прошлое наше всегда с нами.
А потом она обняла свою подругу. Чауни положила голову на плечо Деландри, ища поддержки. Рука коснулась кучеряшек Уилкокс, нет не успокаивая, а наоборот… Только если выплеснуть все чувства наружу, если их пережить, тогда и только тогда станет легче. Знала по себе. Да только Луаксана так и не научилась этого делать. И слез теперь нет.
- Я не знаю, как перенести смерть наших друзей. Я никогда этого не делала. Никто из наших не умирал, никогда, а теперь… - Чауни шмыгнула носом, - насколько же тяжело тебе пришлось, когда Сайтрауны убили всю твою семью?
Воспоминания… Их почти не осталось с тех пор… два года скитания, два года, когда заживали душевные раны… Теперь душа почти не болела, а воспоминания затуманились. Вот только осталось одно единственное - глубокая рана, которая до сих пор напоминала о себе по ночам.
