Зарон задумчиво бросал косые взгляды по сторонам. Странная у него все же соседка. Разве может нормальному человеку прийти в голову думать о трансформациях на чаше? Совершенно не возможно, не говоря о том, что нормальному человеку положено еще в коридоре впадать в транс. Вейг дулся, Террон слегка щурился от злости. Лишь, лицо декана казалось полностью спокойным. Но настроение у всех ухудшилось. Вейг насупился и думал, что каким бы не был замечательный контакт Кер, легче работать с нормальными субстратами. В душе, Мышка была с ним, совершенно согласна. Так пугаться, как сегодня, ей не хотелось ни за какие деньги. Когда она почувствовала уходящую жизненную силу, то поняла, как и почему стареют люди. Ей стало по настоящему страшно. Стареть, ведь, ни кому не хочется. А ощущение проходящей, точнее пролетающей жизни было настолько реальным, что сердце у нее ушло в пятки. Возмущаться попусту не хотелось, у нее в голове вертелись и сталкивались множество не оформившихся мыслей — догадок, например, почему это, я не могу заземлиться на планету, когда мне кажется, что это было бы вполне естественно?
Лика отправилась в группу, когда до звонка оставались считанные минуты, и остановилась у окна, выходящего на спортивную площадку. Пусто и тихо. Зачем нужен здесь этот стадиончик? Над кустиками кружились воробьи, дрались склочные вороны, ворон в Локомотивном поселке было почему-то значительно больше, чем других птиц. Подкармливают их здесь специально, что ли? Пролетела яркая сорока. Тонкий серебристый снежок голубел перед рассветом. Смурное утро. Тепло и скучно. На улице, действительно не было и минус пяти. Зима называется. Ну вот, скоро у меня день рождения, а я как глупая ворона, щелкаю клювом. Пора предпринимать активные действия. Эх, где там этот серый, свернутый из городского тумана и смога. Кот неуверенно дернул хвостом на грани сознания. А интересно, почему городской эгрэгор представляется мне в виде такого кота? Случайно, или это характеризует его сущность, характер у нашего города такой, дворовый огромный котище, уличный разбойник. Жирный бандит, одним словом. Опасный, но когда мурлыкает, кажется лапочкой, как я, польстила себе Мышка. Эй, город давай дружить, мы этих крыс, захватчиков….Сам понимаешь, как мы их…
Город — кот лениво усмехнулся в усы, свернулся плотным мохнатым клубком и исчез. Лике предстояло заниматься зубрежкой до вечера. Она вошла в группу и замерла. Ее парта и место оказались занятыми.
— Таак… — протянула Мышка…
Глава 26
Замок над болотом
Пар-э-Морский замок славился на все Кольцо своей извращено уродливой мегалитической архитектурой. Ничто в нем не напоминало о сказочных принцессах или изящных всадниках, поражающих окружающих пышностью своих одежд. Это не то, что может представить себе изысканное воображение морэрийского эльфа. Тем не менее в замке эльфы жили, причем не один, а целых два. Как они на него реагировали за давностью лет, сказать трудно. Честно говоря, замок не был похож ни на какое другое сооружение в системе. Издалека он напоминал тяжелый каменный гроб, или если быть точнее пять гробов. Представьте себе, что пять подобных сооружений расставили по бокам высокого холма, выпирающего из ядовито-зеленой равнины. Между этими гробообразными башнями возвели такие же каменные перемычки чуть больше чем в половину их роста. Что бы эффект был полным, на пяти башнях-гробах и соединяющих их стенах установили крыши, приземистые и темно-серые, смахивающие на свинец. Впрочем, из-за зубцов крыши были практически не видны. Стрэсс, один из эльфов, живущих в этом замке полагал, что зубцы на башнях замка остались с тяжелых военных времен, когда за ними прятались осажденные маги. Что еще могло породить такой странный архитектурный стиль, морэрийскому эльфу было трудно придумать.
Надо отдать должное архитектору, в башнях все же были окна, можно так сказать, если немного напрячься И даже много окон, по ним можно просчитать этажи. Правда, на нижних ярусах, метров до двадцати от поверхности, никаких окон не наблюдалось, зато выше, они опоясывали все башни в три гигантских пояса, по шесть метров каждый. А в библиотечной башне между окнами было никак не меньше десяти метров. То, что башни имели немного разный размер, смущало всех. Ощущение, что Замок кое-как сляпали не проходило и после столетий существования в нем в качестве хранителя. Окна были узкие как бойницы, под стать самому сооружению. Высокие, метра четыре, и шириной около метра, глубокие громоздкие щели. На кой черт, сдались такие окна? Снаружи внутренний интерьер и стекла нельзя было рассмотреть даже при большом желании. Казалось, что в бойницах ничего нет, кроме темноты. Такими они представали всем посторонним магам. А может в бойницах были вовсе не стекла, но что-то было абсолютно точно. И вероятно, магам с родины этих башен это было особенно важно. Стены самого замка превышали два метра в толщину. И все это сооружение казалось могильно- серым и унылым, навевающем могильные мысли, словно ты оказался на огромном и нелепом кладбище. Непропорционально низкие крыши, усиливали неприятное, скорее тягостное впечатление на фоне ядовитой, нереальной зелени луга. Так и напрашивался вопрос, жирная земелька на кладбище, да?
Стрэсс лениво двигался вдоль замкового холма, в третий раз за последние десять дней обходя свои владения. Его достали местные болотные черти. Ватага лихих косматых и рогатых уродцев целеустремленно грабила богатые подвалы замка. Совсем недавно Пирритовы гномы привезли в замок яблочный сидр, а черти уже устроили несколько налетов. Уничтожить бы это отродье, раз и на всегда, да нельзя. На этом особенно настаивал первый хранитель, лорд Сорт. Черти больше чем замку досаждали магам, что прибывали в их мир на испытания. Испытания магов были главной статьей дохода их мира. Нет, конечно были и другие, но в целом больше всего в мирах Кольца Пар-э-Мор уважали именно за эти испытания. Никакой другой мир не мог предоставить подобное количество пакостей на один квадратный метр поверхности. Стрэсс задумчиво обошел холм в третий раз. Как же эти хвостатые твари умудрились замаскировать подкоп? Больше рыть ход не откуда. Он задумчиво посмотрел на замок.
Как бы для контраста с башнями вдоль переходов, соединяющих их, на двести метров по всему периметру тянулись вдоль верхнего края стен нормальные, человеческие окна, с балконами. Из-за чего сами башни и переходы казались совершенно неподходящими друг другу. Балконы снизу напоминали наросты гриба чаги на стволе березы. Странные, полукруглые, но то ли корявые, то ли выветренные от старости наплывы. Приятно обдуваемые легким ветерком эти грибы высились на высоте около тридцати- тридцати пяти метров. Зато, какой из них открывался вид! Болота просматривались во все стороны на десяток километров. На склонах холмов прорезающих кое-где вызывающе зеленые болота колыхались рощи серебряного лавра и парэморского дуба. Дубовые рощи казались темными, почти черными, в противоположность светлым лавровым, отсвечивающим голубизной на фоне ядовитой зелени. Между холмами вились зеркальные ленты двух рек, украшенных небольшими заводями, мерцающими по вечерам отсветами розового и оранжевых цветов заката. Старые ивы и вязы склоняли ветви в спокойные воды реки.
