Расстояние, отделяющее их от берега, увеличивалось, и по мере того как за спиной ширилась полоса воды, уходило наваждение. Перед глазами отчетливо встала фигура одинокого, страшного, умного, близкого, последнего…
Илья рванулся. Если бы ни Руслан, он бы вплавь пустился к берегу. Там остался человек. Сергей недопонял, что ЭТО - навсегда, что он никогда не сможет выбраться из страшной ловушки, называющейся городом Дитом. А город примет его сначала владыкой, потом - возможно - последним рабом; потом - только прахом.
Руслан слушал бессвязные крики. У него в руках бился большой, взрослый, грязный, страшно усталый человек.
- Почему ты его не уговорил? - Илья без сил свалился на пол живой пещерки.
- Он так решил. Мы уважаем чужую волю. Он решил - не ты.
- Но это не правильно!
- По твоему - неправильно.
- Да, я - эгоист. Я привык свои мысли и порывы приписывать другим. Но, Руслик, он же никогда не вернется! Он не понимает.
- Он не хочет. Вы - два мира. По этому: тебе необходимо вернуться, а ему - нет.
Прописные истины? Каждое слово падало в Илью как зерно, что тут же дает росток - новую мысль. Руслик не сказал ничего особенного. Но почему мудрость обязательно должна быть изощренно сложной? Главное - чтобы зерно нашло свою почву, чтобы его не унесло космическим ветром, не размололо, не развеяло.
Илья уснул, но и во сне продолжал думать над словами мальчика, которому оказалось двести лет.
К рассвету небо над головами приобрело совершенно особенную, морскую голубизну.
Только наблюдая рождение из волн океана нового дня, Илья почувствовал настоящее освобождение. Не было больше давящей ауры города, не было цепкой созидательной воли нового Владыки, не было легкого флера Плато, сладостно порабощающего своего адепта.
Была свобода, путь домой и надежда, что он этот путь пройдет.
После сна остается память о сновидении. После потери сознания тоже какие-то ощущения. И в том и в другом случае сохраняется непрерывность временного потока.
После перехода осталось ощущение прорехи в бытии. Человек вынырнул из пустоты, ослепленным и оглушенным. Чувства возвращались постепенно. Первым появилось неудобство от острого предмета, под боком. Человек пошевелился. В следующую секунду внутреннюю и внешнюю тишину разорвала… автоматная очередь. Пули чпокали в камень высоко над головой. Вниз брызгали соколки камня, сыпалась земля.
Слева грохнул взрыв. Опять заложило уши.
Высокий, страшно худой мужчина в бесформенной серой от грязи длинной рубахе и замшевых опорках лежал на дне воронки в позе эмбриона.
После взрыва автомат замолчал.
Постепенно вернулись приглушенные - как из-под подушки - звуки. Человек отважился еще раз пошевелиться. Тишина. Он, как мог, распрямился, поднял голову.
Над ним стоял осенний месяц. Деревья отряхивали вялую желто-зеленую листву.
Листья падали на землю, вернее, в хаос рытвин и кочек. Сам человек лежал в листьях.
Обрадовался: только что он сделал умозаключение. Невесть что, но, кажется, интеллект сохранился.
Совсем недавно он стоял перед каменным порталом. Его привели сюда высокий голубоглазый дит и Руслан. Иди, - просто сказал старший. Младший только легко и радостно улыбнулся.
Илья понял смысл его улыбки. Другой мог бы и обидеться, что дит расстается с ним легко как со случайным попутчиком. Другой, не Илья. Руслан радовался. Мечта, ради которой Илья проделал путь длинной в целую жизнь, в целую историю, в эволюцию, вот-вот должна была осуществиться. Еще шаг, и он будет у себя дома.
Теперь стреляли одиночными с другой стороны. Пули ложились далеко. Вероятность быть подстреленным - небольшая, почти никакой. Но человек не спешил выползать из укрытия. Знать бы, с какой стороны свои.
Вот, мать ее! - шел-рвался - только бы в свой Мир. На тебе на лопате.
Второй разрыв лег совсем рядом. Его предваряло короткое гудение. Человек даже не понял, что за тем последует. Сбоку поехал огромный валун. Хорошо, что не сверху - накрыло бы как могильной плитой.
Взрыв оказался последним. За ним потянулась длинная, деятельная тишина, в которую вошли люди в зеленом камуфляже.
Сначала на Илью наставили автоматы. Он лежал неподвижно. К нему подошли. Что, спрашивают и вообще говорят, он понял по движению губ. Сам, как ни пытался, не смог ничего вымолвить.
Его перенесли на носилки. Четверо солдатиков, подхватили ношу и поволокли.
Человека болтало из стороны в сторону. Над головой мелькали, посеченные осколками, почти голые ветки. На миг показалось: провалился в чужой Мир.
Но тут в ватную тишину ворвался мат, а за ним вопрос:
- Как он там оказался?
- А хрен его знает, товарищ капитан.
- Местность проверяли?
- Сам все излазил. Только мы оттуда свалили, началась стрельба. Выходит - подбросили. Только…
- Что?
- Переговоров не было. Не собирались они в ближайшее время пленных менять. Не на кого.
- А хрен их поймет. Ладно, подбросили и подбросили. Тащи домой, там разберемся.
