Альфред не лгал, во всяком случае, не так, чтобы ложь эту Нат мог ощутить. Однако Нат не был настолько глуп, чтобы поверить, что этот человек полностью откровенен.
Он из тех, кто умеет играть со словами. И нынешняя откровенность — часть игры.
— Вот как-то так… — Альфред развел руками. — Мне не нужны враги.
— Я передам Райдо.
— Это было бы замечательно… это было бы просто чудесно… — Альфред отступил к стене, освобождая проход. — Тебе лучше вернуться на площадь. И еще, Нат… в качестве бесплатного совета… дружеского, раз уж мы с тобой почти друзья… не стоит относиться к людям снисходительно. Они куда опасней, чем кажутся.
Наверное, и за этот совет можно было бы сказать спасибо.
Но Нат промолчал.
Спину надо держать прямо.
Плечи расправлены.
Живот втянут.
Надо сосредоточиться на этом, на осанке, на походке, на погоде и снежинках, которые кружатся, оседая на старой куртке Райдо… и на куртке, пожалуй, тоже можно сосредотачиваться, на потертости кожи, на швах и грубых нитках, которые выглядывают. На том, что нитки эти лоснятся… и куртку Нат поутру натирал воском, отчего к коже приклеился слабый медовый аромат.
Главное, он успокаивал.
И не было мира дальше этого треклятого рукава. Самой руки, за которую Ийлэ держалась, страшась заблудиться. Она знает этот город хорошо, но он изменился.
Улица прежняя.
И мостовая… и аккуратный тротуар, вымощенный квадратной плиткой. И дома… и витрины магазинов, за которыми прячутся тени-манекены.
Они тоже смотрят на Ийлэ.
Следят.
Не одобряют.
Падшим женщинам не место здесь, не на площади, не на главной улице, единственной, пожалуй, вымощенной этой растреклятою плиткой, которую выписывали и доставляли подводами. Падшие женщины обитают на окраинах, в деревянных домах-ульях, где им самое место.
— А здесь? — Райдо остановился у очередной витрины. — Поглянь, какое платье нарядное. Тебе пойдет.
Винный бархат и золото.
И пожалуй, в прежней своей жизни Ийлэ с удовольствием бы примерила этот наряд, позабыв о том, что девушкам не пристало носить столь вызывающе яркие цвета. Но купила бы все одно что-нибудь попроще… у найо Грэма нашлось бы. У него всегда находилось именно то, что было по вкусу Ийлэ.
…очаровательное платьице из кисеи… все оттенки зеленого, от полупрозрачного-листвяного, до темного, тяжелого даже…
…и другое, шерстяное, цвета кленовых листьев, и листьями же расшитое.
…и мамино, темно-синее, почти траурное, но слишком откровенное, пожалуй… ей к лицу темные тона, и найо Грэм говорит то же. И смотрит так, с прищуром, выискивая недостатки наряда.
Его платья должны быть совершенны.
— Нет, — Ийлэ отступила от витрины.
— Почему?
Потому что… потому что найо Грэм — лучший портной в городе, а поговаривали, что прежде он держал модную лавку в Аль-Ахейо, но переехал, и вовсе не потому, что дело его прогорало…
А почему?
Тогда это казалось неважным. Теперь Ийлэ точно не ответят.
— Ясно, — Райдо решительно толкнул дверь. — Прошу вас, леди…
И в спину подтолкнул легонько.
Порог здесь высокий.
Пахнет свежей хвоей и еще корицей. Мелом. Тканью. И слегка — розовой водой…
День, но газовые лампы горят, и в лавке светло, пожалуй, слишком светло, и от этого света Ийлэ прячется за псом, который застыл, вертит головой, осматривается.
Обыкновенный магазин.
Конторка. Стойка. Зеркала. Их много и в них отражаются, что газовые лампы, что манекены.
— Вот, это тоже, вроде, ничего, — Райдо совершенно невежливо тычет в деревянного болвана, на которого надели домашнее платье. — Тепленькое. Как раз для зимы.
Платье хорошо.
Темно-зеленая шерсть, отделка желтым кантом. Два ряда крохотных пуговиц, обтянутых желтым атласом. Рукава свободные, но с широкими манжетами. Воротник-стойка.
— Примеришь?
— Господа, рад вас… — найо Грэм осекся.
И нахмурился.
Невысокий, он за прошедший год стал, кажется, еще полней, хотя и прежде не отличался особой стройностью. Человек-шар, обтянутый темно-красным бархатом.
Он любил яркие цвета и еще кружево, и этим своим пристрастиям не изменил.
Кружевные манжеты.
Кружевной воротник.
И кружевной платок в тонких детских пальчиках.
Он смотрел на Райдо снизу вверх, с недоумением и обидой, которая столь ярко читалась на круглом его личике, что у Ийлэ возникло ощущение, что эта обида — тоже маска.
— Нам платья нужны, — сказал Райдо, наклоняясь к человеку. — Вот это, зелененькое, возьмем. И красненькое тоже. И еще надо… домашних парочку. Для начала. Амазонку приличную. Дорожное платье. Вечерних…
— Платья? — беспомощно переспросил найо Грэм.
— Платья, — подтвердил Райдо. — Всякие. Ну и чего там к платьям надо… чулки, подвязки, подъюбники… нижние рубашки, только чтобы хорошего качества… белье… она скажет.
И вытащил Ийлэ из-за спины.
— Она?
— Она.
Найо Грэм увидел ее сразу, он был внимательным человеком, забавным, но все одно внимательным.
И расстроенным.
Недовольным.
— Вы хотите, чтобы я… — он выставил кривоватый мизинчик, — сшил платья для нее?
— Хочу. Те, которые готовые, мы тоже возьмем, но их по фигуре подогнать надо. Сделаете?
— Простите, но… — мизинчик дрожал, а сам найо Грэм очень старательно не смотрел на Ийлэ. И отражения его многочисленные тоже пытались отвернуться.
В отражениях найо Грэм выглядел странным образом выше и стройней.
— Но я не могу исполнить ваш заказ, — наконец, произнес он печально.
— Почему?
— Потому что об этом узнают.
— И что?
Райдо не понимал. Твердолобый упрямый пес, который вряд ли изменится. И Ийлэ не знает, хочет ли, чтобы он менялся…
…а ведь изменится, весной, когда она исполнит свою часть сделки.
…сейчас он зависит от Ийлэ, как и она от него. Но выздоровев…
Найо Грэм громко вздохнул и ручку прижал ко лбу. Лоб он подбривал, чтобы тот казался выше. А редкие волосы подкрашивал и заплетал в косицу, тощенькую, что хвост мышиный. И сейчас с этого хвоста свисала золотая ленточка.
— Это меня разорит.
Райдо смотрел на человека сверху вниз, выжидающе.
И недоумевая?
— Я… — найо Грэм терзал платочек, или уже не него, но манжеты свои. — Мои клиентки… супруга мэра… и найо Арманди… и многие иные дамы… достойные… уважаемые… почтенные даже… они будут оскорблены, узнав, что я продал платье… метресс.
Ноздри Райдо дрогнули.
— Быть может, у вас там… за Перевалом, и принято, чтобы метресс одевались там же, где и… приличные дамы, но не здесь!
