— Ты ведь теперь богатый!
— Они дают мне все, что пожелаю, — сказал Махеолас, поворачиваясь к Ллиане. — Охранников, женщин, золото… Дадут и тебя, если я захочу.
Ллиане тут же пришло на ум несколько язвительных реплик на данный счет, но сейчас говорить что-нибудь едкое было бы неуместно. Она резким движением распахнула полы своего плаща.
— Конечно, ты этого хочешь, — прошептала она, кладя свою ладонь ему на щеку. — Однако чего ты хочешь больше всего — так это чтобы я хотела тебя.
Подросток посмотрел на нее страстным взглядом. К его горлу подступил ком: это был момент, о котором он уже давно мечтал. Поскольку он не осмеливался даже и пошевелиться, Ллиана ласково взяла его ладонь и провела ею по своим грудям, животу, лобку.
— Вытащи меня отсюда, и я стану твоей.
Она убрала его руку в сторону и, наклонившись, поцеловала его в губы, а затем поднялась, состроила ему рожицу и медленно запахнула полы плаща.
— Ты и так уже мне принадлежишь, — сказал Махеолас. — Я хочу сказать, что Цандака предложила мне тебя… Мне даже не пришлось ее об этом просить.
— Почему? — спросила Ллиана. — Почему они дают тебе все, что ты хочешь, тогда как всех других либо убивают, либо заставляют вступить в их войско, либо превращают в рабов?
— Со мной они делают то же самое, что и со всеми остальными, но только в другом виде. Я то ли вступил в их войско, то ли стал рабом.
— Что-то непохоже.
— Да, непохоже… Однако здесь со всеми происходит одно и тоже, но только выглядит это по-разному. Народ подчиняется своим повелителям. Повелители подчиняются своему богу… Я не знаю, почему они обращаются со мной подобным образом. Толком не знаю… Все, что я знаю, — так это то, что сражения, которые недавно произошли, были всего лишь мелкими стычками по сравнению с тем, что еще только готовится. На этот раз это будет не просто очередная война. Они хотят узнать как можно больше о нашей религии. Мне пришлось рассказывать им о Святом Писании, Иисусе Христе, Боге… Мне показалось, что их религия очень похожа на нашу, но в ней… все наоборот. Зло вместо добра. Тьма вместо света… Но в конечном счете…
— В конечном счете существует только один Бог.
— И только один избранный народ. Именно поэтому они набирают в свое войско эльфов и людей. Они хотят, чтобы мы теперь представляли собой только один народ, объединенный одной верой. И… и я думаю, что они рассчитывают убедить моих сородичей при помощи меня.
Ллиана и Махеолас замолчали и переглянулись. На них обоих ошеломляюще подействовали слова, которые сейчас прозвучали, и им показалось, что мир катится в пропасть.
— Мне нужно выбраться отсюда, а иначе все будет ужасно, — снова заговорил тихим голосом Махеолас. — Однако в одиночку я этого сделать не смогу. Я даже не знаю, в каком направлении идти…
— Я тоже.
— Но я знаю, где твои друзья…
— Что ты сказал?
— Я имею в виду тех, кто был с тобой на арене. Тех, которые одержали победу в поединке. Они стали омкюнзами, и их лагерь находится там…
Махеолас показал пальцем вверх, в сторону потолка.
— …то есть как раз над нашими головами, на поверхности земли.
— Ты можешь помочь им сбежать?
— Нет. А вот ты… ты можешь.
Небо прояснилось. В бледных солнечных лучах поблескивали дождевые капли на ветках, щебетали птицы, легкий ветерок колыхал высокие травы, и они становились похожими на волны где-нибудь посреди океана. Это были мгновения абсолютного покоя, который, казалось, ничто не могло нарушить. Морврин сидел на берегу ручья в своей муаровой тунике, отливающей различными цветами. В тени, падающей от большой ивы, он был почти невидимым. Его ничуть не смущало ни то, что земля вокруг него представляла собой месиво из жидкой грязи, ни то, что его одежда насквозь промокла. Теплое время года возвращалось. Грязь снова превратится в твердую землю, а одежда высохнет. Начало теплого времени года обычно считалось радостным событием, которое никто не встречал в одиночестве. В ночь Белтэн, поскольку солнце снова начинало оплодотворять землю, каждый из эльфов был готов отдать свое тело любому, кто захочет его взять, в приятном тусклом свете Луны-Матери. Именно в одну из таких ночей Морврин когда-то впервые соединился с Арианвен. Она отказалась соединяться с кем-либо, кроме него, что считалось неуместным для любой эльфийки, если только она не помолвлена. На следующее утро и состоялась помолвка. Они решили принадлежать друг другу до тех пор, пока смерть не разлучит их…
Морврин отогнал эти — уж очень тягостные для него — мысли и попытался улыбнуться восходящему солнцу. Он почувствовал, что вся растительность вокруг него — трава, кусты, деревья — трепещет от удовольствия под долгожданными теплыми лучами солнца. Закрыв глаза, он долго сидел, пытаясь правильно настроить дыхание и достичь гармонии с окружающей природой. Это ему не удалось. Увы, первые лучи солнца имели в этом году уже несколько иной смысл: заканчивалось зимнее перемирие. Зимой войско людей и войско монстров отправились по домам, поскольку они были слишком многочисленными и слишком громоздкими для того, чтобы суметь прокормить себя на равнине. Им и перемещаться-то по равнине в зимнюю слякоть было уж слишком обременительно. Как только земля подсохнет настолько, что по ней смогут пройти их повозки и стенобитные и метательные орудия, все начнется заново… Уже скоро. Не позднее чем через несколько недель.
Морврин услышал, как где-то позади него хрустнула веточка. Поскольку он на это никак не отреагировал, послышалось негромкое покашливание.
— Я готов, — сказал Лландон.
Морврин улыбнулся, тяжело поднялся с земли, посмотрел на своего спутника и дружески обхватил его руками за плечи.
— Не делай такое печальное лицо. Сколько мы находимся здесь, столько ты мечтаешь о том, чтобы вернуться в Силл-Дару.
— Я возвращаюсь один.
— Ты возвращаешься, потому что я приказал тебе… Ты выступишь от моего имени на совете. Ты расскажешь там обо всем, что ты видел и что предлагает король Кер. Окончательное решение должна будет принять регентша Маерханнас, но ты скажи им, что время не ждет. А еще… а еще скажи им, что лично я согласен заключить союз с людьми и что я поведу за собой всех тех, кто захочет ко мне присоединиться.
— Хорошо, я это сделаю, — ответил Лландон, с убежденным видом кивая головой. — И я вернусь сюда вместе с ними.
— В этом я не сомневаюсь, друг мой…
Они улыбнулись друг другу на прощанье и обнялись. Затем Лландон повернулся и побежал в сторону леса — туда, где заходило солнце. Морврин провожал его взглядом до тех пор, пока юноша не исчез из вида.
