Конечно, вступив в такой сговор, он обесчестит свое имя, но сейчас главное – убраться из Неллина как можно дальше. Пока человек жив – ничто не потеряно. По большому счету ему нет необходимости оставаться здесь, в сельском имении. Деньги его надежно размещены в банках Кадейна. Если вдуматься, так что он теряет?
«Самого себя», – подсказала Вексенну совесть. Он составлял единое целое с Аубинасом. Дело независимости было неразрывно связано с его именем. Покинув Неллин, он должен будет затаиться, сменить имя и жить в постоянном страхе перед разоблачением или же бежать из Аргоната, чтобы укрыться в каком-нибудь дальнем уголке мира.
Но тут перед его мысленным взором предстало лицо Портеуса. Одного этого оказалось достаточно, чтобы отпали все сомнения. Необходимо как можно скорее бежать в Кадейн, а оттуда хоть на край света, лишь бы оказаться вне пределов досягаемости чудовища, которое он сам впустил в свою жизнь.
«Проклятый дурак!» – клял себя Вексенн.
– Наш господин поможет воплотить в жизнь вашу великую мечту о свободном Аубинасе, – вкрадчиво сулили ему эмиссары Лапсора. И он купился на их елейные увещевания. После событий в Голубом Камне, когда сам император едва избежал гибели, Вексенн с благоговением распахнул двери в Аубинас перед новоявленным союзником. Лишь сейчас магнат осознал, что слепая ненависть к Империи лишила его рассудка.
Залы западного крыла первого этажа украшали шесть ранних пасторалей Аупоза. Все они были написаны в долине Бегущего Оленя, и каждая оценивалась в десять тысяч золотых. Сейчас их сняли, упаковали и спрятали на сеновале. Слуги, искренние патриоты Аубинаса, поклялись хранить тайну.
В спальне роскошных апартаментов южного крыла хранились два огромных холста кисти Йеффа Хиларда – грандиозные батальные сцены, запечатлевшие сражения при Спарготе и Джелме. Их также осторожно сняли и теперь укладывали в наспех сделанные футляры. На очереди были очаровательные работы таких мастеров, как Даудли и Кенор Чердаден. Всюду, куда ни падал его взгляд, Вексенн видел бесценные шедевры его воистину превосходной коллекции, и о каждом из них надлежало позаботиться.
И тут ему сообщили нечто ужасное – молодые пленницы исчезли. Никто не решался сказать «сбежали», но это слово витало в воздухе. Издав крик ярости и отчаяния, Вексенн помчался по анфиладе комнат, отталкивая попадавшихся на пути слуг. Оказавшись в оранжерее, он огляделся и пришел в крайнее изумление. Судя по всему, обе женщины вскарабкались по трубам и выбрались наверх, разбив стеклянную крышу. Тучный, осанистый Вексенн и помыслить не мог, что молодые леди способны на нечто подобное. До потолка не менее двадцати футов, а у них к тому же были связаны руки.
Но, так или иначе, беглянки не могли покинуть дом. Значит, дом следовало обыскать и немедленно их найти.
Пошатываясь, Вексенн зашагал прочь. Обнаружив, что «Санберг» Хонориста Аупоза так и не упакован, потому что футляр оказался на шесть дюймов короче, чем нужно, он принялся орать и топать ногами. Плотники и строгали побросали все свои дела и сбежались к нему. Их собралось больше дюжины, но разнос который учинил им хозяин, был прерван появлением звероподобных бьюколюдей, вооруженных копьями и мечами. За ними шел Лапсоров прихвостень Косок.
– Могу я поговорить с вами, Фалтус Вексенн?
– Разумеется, – отозвался магнат, подавляя дрожь и желание пуститься наутек.
Он отошел в сторону, подальше от рабочих.
– Лорд Лапсор вернулся, – прошептал Косок ему на ухо, – и хочет видеть молодых женщин, которых доставили сюда по его повеленью.
– Э… хм… прошу передать лорду Лапсору, что я должен тщательно изучить все обстоятельства. Законы Аубинаса не допускают беспричинных убийств, тем паче если дело касается молодых леди благородного происхождения.
Косок явно не желал возвращаться к своему господину с подобным ответом.
– Лорд Лапсор настаивает, чтобы пленниц доставили ему немедленно. Они были схвачены его людьми и принадлежат ему.
Вексенн терпеть не мог Косока: особенно раздражало его презрение, которое этот слуга Лапсора вновь и вновь выказывал по отношению ко всем людям.
– Вот что, любезнейший, это мой дом. Лорду Лапсору придется подождать решения Аубинасского Совета.
Косок вперил в него пронизывающий взгляд:
– Лорд Лапсор не приемлет таких ответов.
– Боюсь, что в данном случае придется.
– У меня есть приказ и на этот случай.
К ужасу Вексенна Косок повернулся к огромным свиномордым тварям и произнес что-то на грубом, незнакомом наречии. Бьюколюди подхватили Фалтуса под мышки, оторвав его от пола с такой легкостью, словно он весил не больше молочного поросенка, и выволокли за дверь. Он только и успел заметить перепуганные лица рабочих. Его протащили по коридору к лестнице, ведущей в подвал. Ноги магната едва касались пола, страшные лапы сжимали его, как клещи, так, что трудно было дышать. Мысли пугались, подавляемые паническим страхом. Воистину, то был кошмар наяву.
Спустив Вексенна по лестнице, его протащили по подвальным катакомбам. В темноте вырисовывались огромные фигуры бьюков.
«Дурак, – твердил себе Фалтус, – какой же я дурак!» Лапсор преобразил подземелье, превратив его в собственное королевство. Перепланированные помещения были набиты приборами и стеклянными шкафами, в которых содержались дети: эльфийский лорд продолжал свои отвратительные эксперименты. Вексенн старался не смотреть на искаженные мукой лица и розовую кожу, покрытую ужасными язвами, волдырями и нарывами.
Дверь распахнулась и его бросили наземь перед лордом Лапсором. Вексенн упал на четвереньки, сильно ушибся и кряхтя поднялся на ноги. Футах в десяти перед ним, на высоком, устланном златотканым покровом ложе возлежал лорд Лапсор. Горло его охватывала тугая повязка. При виде этого ложа, до недавних пор украшавшего одну из лучших гостиных Оленьего Чертога, Вексенн взъярился до того, что на какой-то миг позабыл о своих страхах. Даже мебель, и ту таскают по дому куда хотят, не спрашивая разрешения!
– Что означает это самоуправство? – вскричал он, словно обращался к равному, одному из аубинасских магнатов.
– Вот именно, – проворковал раненый лорд Лапсор. – Мне тоже хотелось бы узнать, что означает это самоуправство, Вексенн. Я позаботился о том, чтобы раздобыть для своих опытов двух молодых женщин, и вдруг узнаю, что их у меня отняли. Как можно препятствовать моим научным исследованиям?
– Вы не можете обойтись так с этими молодыми леди. Я этого не допущу. Равно как не потерплю, чтобы впредь ваши звери расхаживали по моему дому, да еще и обходились со мной столь неподобающим образом.
