Рвущиеся струны шуршали под ногами скомканными газетами, хрустели сухими ветками, дзинькали разбитыми чашками. Но вражья песня не утихала. Быть может, потому что просить было уже некого.
Конон зелёного сияния неприятно пульсировал. По мрачным стенам домов пробегали бледные сполохи. Мёртвая песня стала громче. Слова дребезжали в ушах, намереваясь продрать барабанные перепонки.
Ураганной эпохи шквал нас сегодня зовёт за собою.
Новый день над землёю встал, но трубач не расстался с трубою.
— А у трубача дудка горяча, — упрямо твердила Ириска. — И я понимаю, что я пролетаю.
Не её песня. Эта песня стала Вирусом, и он стал ею. Но и Вирус, и Ириска не успели по-настоящему вступить в клан и, значит, могли пользоваться одной песней. Главное, не петь её до конца. Мелодия, рвущая уши, оборвалась. Но радоваться не стоило, потому что накатила следующая волна.
Жарким солнцем залитой машет гривой золотой
Моё детство — Красный Конь.
Ответить Ириска не успела. Кокон раскрылся. На сухую землю переулка Мёртвых Песен ступил старичок, на калошах которого замысловато танцевали отблески далёких звёзд.
— Я за тобой, луч света в тёмном царстве. Сегодня ты на два часа раньше, — сказал Повелитель Мёртвых Песен. — Ну, здравствуй что ли, утомлённая солнцем.
— А чего не мышонок? — Ириска сразу пошла в атаку.
— С тех пор солнце опустилось ниже, — пояснил дедушка. — Кроме того, крысы выкинули тебя из своих рядов. Теперь между нами никто не стоит. А награду ты так и не заработала. Наделала синица славы, а моря не зажгла.
Ириска метнула затравленный взгляд между домами. Туман там сгустился ещё сильнее. Противные серые щупальца гладили придорожные кусты, и листья, почернев, десятками сыпались в замусоренный кювет.
— Размышляешь, нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок? — улыбнулся старик. — Не выйдет. Пройти вперёд можно только через мой труп. А это трудновато. Я уж и сам не помню, куда его закопал.
— А я знаю, — выпалила девочка. — Вы и есть — Тоскующий По Эпохам.
— В догадливости тебе не откажешь, — старик обиженно поджал губы, будто невероятно обиделся, что его раскусили.
Ириска сверлила старика злобным взором. Давай, дедушка, покажи зубки.
— Вас же все ненавидят, — прошептала она. — Я бы так жить не смогла.
— Пусть ненавидят, лишь бы боялись, — усмехнулся прОклятый старик. — Да ведь и тебя уже никто не любит. Ни с какой стороны света.
— Нет, любят, — упрямо прошептала девочка. — Придёт Рауль и заберёт меня с собой.
Верила ли она? Скорее, хотела, чтобы поверили все остальные.
— Кого Юпитер хочет погубить, того лишает разума, — печально вздохнул Тоскующий По Эпохам. — Рауль не придёт. Его, как такового, уже нет. Сдувшийся шарик, лопнувший мяч, апельсиновая кожура, на которой ты так жаждешь поскользнуться.
— Что с Раулем? — Ириска забыла про кошек, она забыла даже про черту, разделившую гибнущую кошачью королеву и повелителя крыс.
— Кому многое дано, с того многое и взыщется, — ответил старик загадкой. — Не печалься, дитя. Напоследок мы с тобой славно станцуем на вулкане. Ты ловко разделалась с передовым отрядом моих песен. Но сейчас ты окажешься в плену перепевок, которые не узнаешь. Потому что забыли даже оригиналы.
Серые щупальца тумана выползли на дорогу. Первое из них скользнуло по кроссовке, затем по носку и выше. Холодное, склизкое, омерзительно-противное.
Нет, я не жду!
Нет, я не жду!
Но не могу позабыть тебя.
Но не могу позабыть тебя.
Строчки молотом стучали в голове. Мысли затуманивались. Коварное щупальце добралось до колена. "What Can I Do", — сверкнуло молнией. Откуда взялась эта фразочка, Ириска не знала. Вроде никогда не слышала такую песню, однако созвучие строчек было почти идеальным. И щупальце осыпалось холодным пеплом.
— Когда дому угрожают крысы, мышам лучше помалкивать, — сердито буркнул старик на Ирискин выкрик.
Следующее щупальце злобно хлестнуло девочку по щеке и обвило шею, будто нескончаемо длинный слизняк.
Не было печали, просто уходило лето.
Не было разлуки, месяц по календарю.
Мы с тобой не знаем сами, что же было между нами,
Просто я сказала: "Я тебя люблю".
О нет! Этой песней Ириску не победить. Когда она отдыхала у тётки на юге, та по сотне раз в день заводила эту музыку на своей дребезжащей шарманке. "Понимаешь, Ирочка, — с придыханием объясняла тётка, а её располневшее тело колыхалось в безразмерном халате, — под неё мальчики признавались мне в любви". Ирочка, быть может, и поняла бы. Ириска — никогда!
— Cara Mia, — выпалила девочка и замерла в ужасе.
Дальше она не помнила ни слова. Но и этой парочки хватило, чтобы противный слизняк сорвался и растворился в сумерках.
Будет счастье или нет, в полночь незачем гадать.
То, что есть, на то, что будет, в этот час нельзя менять.
Видишь, в окнах гаснет свет. На пути к своей мечте
Очень просто ошибиться в темноте.
И тут Ириске сказать было нечего. Она никогда не слышала ни перепевку, забивавшую уши, ни оригинал, пожелавший остаться неизвестным. Серые щупальца радостно хлынули на дорогу. Старик виновато подмигнул девочке, мол, не держи на меня зла. Ты же знаешь, я должен был поступить именно так.
— Покойся милый прах до радостного утра, — прошептал он и отошёл в сторону.
Серый туман застилал глаза. Холод проникал в глубь души. Ириска почувствовала, как сердце колотится всё медленнее, готовясь остановиться. Мёртвые перепевки правили страшный бал на всех закоулочках разом. Не потому что они злые. Просто никому не положено шататься по ночным Переулкам. И если есть нарушители, то есть и те, кто должен наказывать.
"Суд обычно вершат не те, кому чего-то там сделали, а те, кому дано право".
Перепевка закончилась, началась другая, потом третья. Незнакомые строчки проскальзывали сквозь затуманенный мозг. Ириске уже не хотелось сопротивляться. Быть может, ей всего лишь хотелось, чтобы песня, которую она услышит последней, оказалась красивой.
Всё напоминает о тебе,
А ты — нигде.
Остался мир, который вместе видел нас
В последний раз…
Щупальца дёрнулись, словно коснулись высоковольтных проводов. Заунывную песню перекрыл знакомый, хрустально чистый голосок. Голосок, который Ириске хотелось слышать меньше всего.
В комнату, разбив стекло, с балкона
Влетел фугас.
Раздался взрыв, который вместе видел нас
В последний раз…
Картинка покинутого мира постепенно прояснялась. Ириска уже отчётливо видела старичка.
