— Подойдите ближе, — приказал офицер.
Финниан передал ему ключ:
— Возьмите, сэр.
Офицер взял ключ и взвесил его на ладони.
— Вы остаётесь с нами, — немного помолчав, объявил он.
— Спасибо, сэр.
Офицер повернулся к стальным воротам и хотел было вставить ключ в отверстие, но вдруг снова обратился к своим подчинённым:
— А остальные — вон отсюда! Только наши люди имеют доступ в подвал. Оградите безопасную зону. А лучше перекройте движение от самого подножия холма.
— Будет сделано, сэр!
Солдат подошёл к Кэт, и та поспешно отступила на шаг в сторону.
— Вы всё прекрасно слышали! — крикнул он всем. — Очистить здание. Все вон из подвала!
От отчаяния у Кэт перехватило дыхание. Колени её задрожали, руки и ноги не хотели больше ей подчиняться. Она не сводила глаз с Финниана, который стоял там впереди, рядом с офицером, одетый в своё длинное пальто.
Она знала, что под ним скрыто. Она знала, что он задумал.
— Вон отсюда! — набросился на неё другой солдат, и вместе с остальными полицейскими девочку оттеснили обратно к лестнице.
Она единственная продолжала смотреть в сторону ворот, потому что в ней до сих пор теплилась надежда, что, может, Финниан всё-таки передумает или у него появился другой план, и вместе со всеми он выйдет сейчас из этого погреба.
Но Финниан лишь стоял и наблюдал за тем, как офицер поворачивает ключ в замочной скважине. Механизм щёлкнул, этот звук был слышен даже сквозь топот и скрип сапог на каменном полу. Ворота медленно распахнулись.
За ними включилось автоматическое освещение.
Кэт оступилась, пропустив ступеньку. В толпе её чуть не повалили на пол. Девочка отдалилась от Финниана уже метров на тридцать, солдаты нетерпеливо оттесняли полицейских всё дальше наверх.
— Пошевеливайтесь! — крикнул один из них. — Давайте вперёд!
Офицер вошёл во второе помещение.
Финниан указал на противоположную стену, наверное объясняя, что за ней находится переход в следующее убежище и что для пропуска достаточно было сигнального стука.
«Финниан, нет, прошу тебя!» — мысленно кричала Кэт.
И действительно, он повернулся к ней — лишь на миг, на две-три секунды, но для Кэт это мгновение значило столько же, сколько и долгие взгляды, которыми Финниан одарил её в лагере экслибри и в такси по дороге к мосту. В этих взглядах скрывалось всё их прошлое, все часы, которые они провели вместе, так и не высказав то, что оба они прекрасно знали.
— Я тебя люблю, — одними губами прошептала Кэт.
Финниан улыбнулся, вид у него был невероятно печальный.
— Скорее! — приказал один из солдат.
Финниан последовал за офицером через ворота.
Кэт вынесло из оранжереи мощным потоком людей. Словно во сне, она побрела вниз по склону, уже особо не стараясь оставаться незаметной. Наконец она прошла сквозь строй солдат, оцепивших подножие холма.
— Эй, ты! — преградил ей путь какой-то полицейский. — Ты кто такая? И почему на тебе…
За спиной девочки взорвалась оранжерея.
Ударной волной Кэт, словно тряпичную куклу, откинуло далеко вперёд. Осколки градом посыпались на Либрополис, и долго после громового раската в воздухе продолжали кружить закладки, похожие на опадающие кровавые лепестки.
Впервые Фурия совершала прыжок совсем одна. «Возвращение Виолетты» растворилось в воздухе прямо у неё на глазах.
На девочке была чистая одежда: джинсы и белая футболка — первое, что попало под руку, когда она на бегу открыла шкаф. На самом деле на переодевание времени у неё не было, но Фурия уже ненавидела свой чёрный комбинезон, пропахший кровью, дымом и смертью.
Девочка заранее принесла из библиотеки экземпляр «Восстания слепых». С его помощью она собиралась прыгнуть обратно. Фурия зашла в свою комнату и положила книгу на кровать.
Из безмерной пустоты Фурию перебросило в Турин, в тайную комнату на вилле Анжелосанто, в дом с окнами на юг.
Световые волокна, казалось, вновь замедлили её падение.
Девочка приземлилась не так уверенно, как ей хотелось бы, зашаталась, сделала шаг назад, чтобы не потерять равновесие, и удержалась на ногах. Последние отсветы, которые до сих пор плясали в её глазах после прыжка, вспыхнув, исчезли.
С тех пор как они с Изидой побывали в этой комнате несколько часов назад, здесь почти ничего не изменилось. С одной стороны возвышался стеллаж с романами Зибенштерна, а у противоположной стены находились полки с пронумерованными томами. Это, наверное, и были «Книги творения», о которых упоминала госпожа Антиква.
Дверь в комнату была открыта. За письменным столом, у замурованного окна, сидел человек, называющий себя Роберто Анжелосанто. Фурия видела лишь его спину. У мужчины были седые волосы до плеч, одет он был в странную одежду, напоминавшую кимоно, одна половина которого была чёрного цвета, а другая — пурпурного.
— Значит, ты меня нашла, — сказал он.
Мужчина, казалось, был слишком занят и поэтому не повернулся к Фурии лицом. Упёршись локтями в крышку стола, он что-то записывал в книгу. Фурия слышала, как перо царапает бумагу.
— Северин, — сказала она.
И больше ничего. Это единственное слово показалось ей гораздо тяжелее, чем она ожидала.
Мужчина тихо вздохнул и уронил перо.
Фурия вдруг поняла, что река на картине, висевшей над столом, — это Рейн. Высокие тёмные скалы возвышались над бурным потоком. Может, именно таким был вид из окна дома Розенкрейцев, прежде чем выжившие члены семьи вынуждены были оставить Германию?
Он медленно повернулся к ней лицом. Девочка попыталась узнать в нём созданный её воображением образ Северина, юношу с удивительными способностями, который создал свой собственный мир. Вместо этого перед ней предстал Зибенштерн, в которого превратился Северин.
В жизни Фурии он сыграл огромную роль! Она доверяла ему самое сокровенное, была в него влюблена, к тому же Северин был её предком. И даже автором её любимой книги.
Но сейчас она видела перед собой старика, высокого и худого, с усталыми глазами и морщинистой кожей. Почему ей никак не удавалось различить за этой внешностью настоящую сущность? Почувствовать сердце, бившееся когда-то в унисон с её собственным сердцем? Дух, который создал нечто невероятное. Голос, которому она внимала в книгах, но никогда не слышала наяву.
Почти в отчаянии девочка искала следы того, что их связывало, но вместо близости ощущала лишь непреодолимое пространство в две сотни лет.
