Может, попробовать убить его прямо сейчас каким-нибудь непрямым заклятием, например, Удушением? Я прокашлялся.
— Кто там? — спросил я грозно и замолчал, потому что голос готов был предательски дрогнуть. В ответ послышалось еще несколько всхлипов. Это меня разозлило. Он что, издевается?
— Ответь немедленно и выйди или я тебя уничтожу!
На этот раз голос не дрогнул: злость — очень хорошая штука, если ее правильно использовать. Колдун за стенкой громко вздохнул и ответил прерывающимся женским голосом:
— Это я, Рами-И. Убей меня, Великий, — всхлип, — или выслушай.
Рами-И? Закатное Солнце? Кто это? Что за ерунда? Я быстро наложил на себя Отвод Глаз, усадил на стул изображавший меня фантом, отошел в угол и нацелил Стрелу Огня на проем.
— Медленно выйди сюда, — приказал я, внутренне недоумевая.
В проеме показалась хрупкая девичья фигурка, и мне понадобилось непростительно много времени, чтобы опознать в вошедшей ту самую дочь неведомого степняка. Значит, ее зовут Рами-И. Ну ладно, а каким образом она сквозь сторожилку прошла? Девчонка тем временем сделала пару неуверенных шагов к моему фантому, опустилась на колени и глухо произнесла:
— Прошу тебя, Великий, возьми меня в свой род и дай мне дело.
Я сначала не понял, но быстро сообразил — у вууль-ду не было понятия «армия». Группа людей, собравшаяся в одном месте для одной цели, могла быть только «родом». Эта пигалица хочет, чтобы я взял ее в войско? Чушь какая, пусть даже…
— Как ты прошла в мой дом? — спросил я, и Рами-И удивленно закрутила головой: как же, я сидел у окна, а голос донесся сзади.
— Через малый вход, — неуверенно ответила она, продолжая обращаться к фантому. Ну да, слова «окно» в их словаре тоже нет.
Я вздохнул, развеял фантом и вышел к окну. Девчонка вздрогнула, но в остальном ее поведение мне очень понравилось — она не завопила дурным голосом, не бросилась убегать и падать ниц тоже не спешила.
— Через малый вход? — переспросил я с недоверием. — А когда?
— Когда Сие-Маю зашел к тебе через вход с крышкой. Я просила его взять меня с собой, но он меня прогнал. Он пнул меня и сказал, что убьет, если я буду тебе мешать. Поэтому я обошла дом и залезла в малый вход, чтобы Сие-Маю не увидел.
А, понял! То-то мне показалось, что сигнал сторожилки был какой-то странный. Значит, они прошли сигнальную цепь вместе и сразу же разделились. А я тоже хорош — заметил Сие-Маю и оставшуюся площадь сканировать не стал, а там запросто могло еще с десяток убийц прошмыгнуть. Урок мне, дубине. Ну ладно, что с ней делать-то?
— И какое же дело тебе дать? — спросил я строго. — Что ты умеешь?
— Я умею с ножом обращаться! — звонко выпалила она, вытянувшись в струнку.
— Умение потрошить рыбу тебе не поможет. Хара-нги будут здесь уже через четыре дня, мне некогда тебе объяснять разницу между чешуей и доспехом. Возьми и покажи, что ты умеешь. — Я протянул ей трофейный бронзовый нож. Рами-И взяла его, покрутила в руке и озадаченно на меня посмотрела:
— Показать?
Я внутренне усмехнулся. Внешне же сделал испуганное лицо, выпучил глаза и заорал в ужасе, указывая рукой в сторону двери:
— А-а-а! Убийцы!
Фантом бородатого лысого хара-нги со шрамом, пересекающим лицо, связкой отрезанных человеческих ушей на шее и парой изогнутых ножей в руках в подобной ситуации, пожалуй, напугал бы и меня самого. Так что я ожидал, что моя гостья либо с визгом спрячется мне за спину, либо грохнется в обморок. В первом случае я собирался еще двинуть своего фантома в глубь комнаты, а сам, изображая жуткий страх, от него побегать. Но того, что случилось, я никак не ждал. Не успел я докричать свое: «Убийцы!» — как аккуратно между глаз моего хара-нги уже торчала наборная костяная рукоятка, придавая его лицу довольно озадаченное выражение, и я его понимал. Рами-И, однако, этим не ограничилась. Увидев, что враг не собирается падать мертвым, она зашипела, схватила со стола лежавший на нем наконечник копья и, держа его на манер ножа, скользящим шагом направилась к фантому. Я встряхнулся.
— Довольно, — сказал я, развеивая фантом. — Однако! У кого ты научилась метать нож?
Рами-И опустила наконечник, со вздохом расслабила плечи и обернулась ко мне.
— Ни у кого, — устало сказала она. — Я заметила, что нож можно кинуть так, чтобы он воткнулся, и научилась кидать его так, чтобы он втыкался всегда.
Я в изумлении покачал головой. Ничего себе! Никогда не думал, что голос крови может быть настолько силен в человеке. Интересно, она сама-то понимает, откуда у нее это умение? Вряд ли. Но в любом случае в моем войске она будет небесполезным бойцом. Пожалуй, даже можно дать ей десяток. Хорошо бы только узнать, насколько она лояльна. Я не слишком обращал на нее внимание, но у меня сложилось впечатление, что мои селяне ее попросту игнорируют. Не переметнется ли она к степнякам во время боя?
— Ты хочешь биться с хара-нги? — спросил я.
Она кивнула:
— Да, Великий.
— Зачем? Неужели у тебя нет других дел? Ты вольна вернуться в свой род, я не держу тебя.
Она прищурилась:
— Я хочу убить того хара-нги, который зачал меня. С тех пор, как умерла моя мать, у меня нет никаких дел в моем роду. Я некрасивая, ни один мужчина меня не желает, и у меня никогда не будет детей, поэтому я не боюсь умереть. Я хотела дождаться, когда хара-нги нападут на нас, остаться на берегу и убить того… или любого другого. Но они всё не нападали. А потом я услышала, что ты набираешь в свой род женщин, чтобы они бились с хара-нги.
Она опять опустилась на колени и склонила голову.
— Возьми меня в свой род, Великий. Возьми или убей прямо сейчас.
Я хмыкнул.
— Встань, Рами-И. Я беру тебя.
Она поднялась и улыбнулась так, словно я пообещал ей невесть что, а не место в строю войска, из которого немногие уцелеют. Я присмотрелся к ней. Пожалуй, мое первое впечатление было обманчивым, передо мной стояла не девочка, а девушка, — меня ввела в заблуждение ее хрупкая фигурка, совершенно нетипичная для местных женщин.
— Сколько тебе лет? — спросил я.
— Шестнадцать, — ответила она с отчаянной болью в голосе, — и меня еще не любил ни один мужчина!
Я отвел взгляд. М-да. Размышляя отвлеченно, ее вполне можно понять — местные девушки начинают выходить замуж лет в тринадцать и выглядят в этом возрасте совершенными орясинами. А к шестнадцати за ними уже бегает пара детишек. «Выходить замуж» — это я так, для ясности называю, на самом деле никаких таких особых отношений у моих селян нет, я особо не разбирался, но, по-моему, они занимаются любовью, кто с кем хочет и когда хочет. Неудивительно, что в девках здешние девушки не задерживаются — у большинства еще мочки ушей не заживут, которые им подрезают, когда у них начинаются женские циклы, а они уже с животом ходят. Так что в шестнадцать лет Рами-И имела все основания считать себя старой девой, но я-то был воспитан на иных устоях.
