— Как мне расценивать прямое обращение? — Гвендолен внезапно успокоилась и уселась поудобнее, по своей привычке обхватив руками колени. — Ты наконец поняла, как именно ко мне относиться?
— Как я могу к тебе плохо относиться, бедняжка? Хочешь, я тебе подарю какое-нибудь свое платье? Впрочем, ты… нет, если сделать разрезы на спине, ты вполне сможешь его носить.
— Я польщена высокой честью, — Гвендолен церемонно кивнула. — Думаю, если я его надену задом наперед, то никакие дополнительные вырезы не потребуются.
— Но тогда никто не увидит твоей груди! — Ниабель простодушно раскрыла глаза. — А у тебя вполне есть на что обратить внимание.
— Искренне признательна за трогательную заботу о моей внешности, — Гвендолен почувствовала, что слегка краснеет, а этого никак нельзя было допускать. — Но может, не стоило ради этого преодолевать расстояние от Айны и обратно? Подобную оценку своих достоинств я могла бы услышать и в ближайшем трактире. Правда, в менее пристойных выражениях.
— Если ты еще не поняла, — скрипучим голосом заметил Кэссельранд, — что эрлесса Ниабель имеет исключительное влияние на цвет айньского дворянства, то остается только сожалеть о твоей утраченной сообразительности.
— Видимо, это следствие общения с вами обоими, — с легкостью парировала Гвен. Подобную перепалку она вела с исключительной легкостью, даже не задумываясь. — В чем же это влияние заключается? Вне всякого сомнения, в исключительной моральной стойкости и благочестивом образе мыслей достойной эрлессы.
Ниабель радостно замеялась, ничуть не оскорбившись. Обиды, похоже, ее никогда не посещали. Равно как и попытки истолковать чужие высказывания не совсем дословно…
— Нет, думаю, за такие штуки Гирли вряд ли стал бы меня любить. Скажешь тоже! Благочестивые мысли! Кому они нужны?
"Или я что-то не до конца понимаю, или речь идет о Гиирлингере, Великом наследном князе Айны, — пробормотала Гвендолен, немилосердно дергая себя за кудрявую прядь в приступе раздумья. — Пожалуй, мне стоит взять кое-какие из своих слов обратно".
Она собрала в кулак всю свою незначительную вежливость. Впрочем, сильно притворяться ей не пришлось — Ниабель начинала вызывать невольный интерес, как человек, мало похожий на других. Примерно по такому же принципу много лет назад Гвендолен выделила из толпы Логана с Дагаддом.
— Будет ли позволено узнать, эрлесса Ниабель, что привело вас в Круахан? И если вы прибыли в компании Кэссельранда, означает ли это ваш интерес к Ордену Чаши и тому, что мы хотели бы предложить?
— Во-первых, Гирли меня послал разведать, как и что. Я ведь умнее их всех, и у меня это быстрее всего получится, — охотно пояснила маленькая женщина, нимало не задумываясь. — Во-вторых, я сама хотела малость отвлечься. Гирли очень милый, но страшно мне надоел.
— Вы передадите Великому князю Гиирлингеру предложение Ордена?
— Передам, но попозже. Мне еще рано уезжать из Круахана. Потом, Дарси и Эгли пусть тоже поскучают. А я тем временем придумаю, кого из них в следующем месяце буду любить больше.
"Если Дарси — это страж границ Даарсуунг, а Эгли — маркграф Эглингед, то она может еще раз жалостливо на меня посмотреть и посоветовать надеть платье. А я могу об этом некоторое время подумать, якобы всерьез. Кэс все-таки бывает незаменим, когда сам хочет этого".
— Может быть, эрлесса, вы перечислите имена всех лучших представителей айньского дворянства, на кого вы еще имеете безграничное влияние?
— На всех! — Ниабель пожала точеным плечиком. — А как может быть иначе?
, - Странно, что при таком положении вещей придворные Гиирлингера до сих пор не перебили друг друга на поединках, а сам он не побросал их в темницы — задумчиво произнесла Гвендолен.
— Ты все время говоришь такие забавные вещи, словно никогда не знала ни одного мужчины. Ведь убедить каждого из них, что он для тебя лучше всех, так просто.
Кэс сухо покашлял за ее спиной.
— Меня, похоже, за мужчину вы не считаете.
— За такого, как все, мой дорогой Кэссельранд? Разумеется, нет! Вы ведь совершенно необыкновенный!
Ниабель, конечно, лгала, причем ни капли не стесняясь, распахнув свои удивительные синие глаза и чуть приоткрыв пухлые губы — но одна эта полуулыбка, напоминающая ожидание поцелуя, могла поколебать настрой даже такого мрачного, озлобленного на весь человеческий род и испытывающего очевидное отвращение от жизни, как Кэссельранд. Гвендолен с изумлением увидела, как тот отвернулся, пряча чуть смущенную, но искренне самодовольную улыбку. О Эштарра, убереги нас от безумия в лунную ночь! Неужели и Эбер может так же искоса ловить каждый женский взгляд?
— Я предпочла бы, — сказала она вслух, стискивая зубы, чтобы голос звучал ровно, — чтобы Великий наследный князь Айны как можно быстрее узнал о нашем предложении.
— Он узнает, — беспечно взмахнула ресницами Ниабель. — Через несколько дней он пришлет своего старшего сына Ойсина, чтобы приглядывать за мной, — она улыбнулась с легким предвкушением, — но потом как всегда позовет обратно, потому что он со мной тоже… ему Гирли тоже не доверяет. Ойси передаст в Айну все, что ты захочешь.
— Меня беспокоит все, что складывается так легко. Почему ты готова помочь нам, эрлесса?
— Ты придумала что-то против Провидения. Мне они никогда не нравились. Они всегда хотели про всех знать, кто чем занимается. А это мешает людям друг друга любить.
Гвендолен пристально посмотрела на нее, потом перевела глаза на Кэссельранда. Скрывать свои истинные намерения в присутствии двух крылатых, пусть даже один лишившийся крыльев, а другая — отвергнутая родичами, было почти невозможно. Невзирая на свою привычку рассказывать сказки, Ниабель была в данную минуту полностью откровенна.
— Сейчас валленские стеклодувы предпочитают покупать серебряный песок в Айне, хотя в восточных областях Круахана залежи не менее богатые. Но через несколько недель в Простирающую ветвь придет большой заказ на доставку серебряного песка, так что в Круахане начнут разрабатывать новые копи. Одновременно Айна перестанет отправлять в Валлену свой песок, а будет его перекупать у круаханцев. За какие-то несколько месяцев он вырастет в цене втрое.
— А с какой стати Айна будет так поступать?
— По просьбе Ордена Чаши, переданной Великому наследному князю Айны пятого дня.
— Гирли не слушается ничьих просьб, — Ниабель пожала плечами, чуть надув губки. — Разве что совсем чуть-чуть и иногда… когда я его очень прошу.
— Вот ты его и попросишь очень сильно, эрлесса.
— И что дальше?
