— Одно пыльно, пташка, — в спину ей объявил Дагадд, — почему провидельники от нас отклеились? Уже месяц ничего не щупают, даже кисло.
— Привык чувствовать себя полезным, пока отводил всем глаза? — фыркнула Гвендолен. — Могу быстро подобрать какое-нибудь занятие, достойное твоего могущества — например, в орденском доме давно не делали уборку.
На самом деле, нельзя было не удивляться относительному спокойствию, возникшему вокруг Ордена Чаши последние недели. Никто не пытался разгадать причину их способностей и не вынуждал их демонстрировать. А главное, боевые подвиги Великого Магистра, выведшие из строя лучших воинов Провидения, словно прошли незамеченными. Некоторое время Гвендолен ломала нал этим голову, но из-за постоянного отсутствия Эбера в ее жизни она гораздо чаще думала о том, как справиться с ощущением нехватки воздуха и постоянной тоски, скребущей ногтями по сердцу. Наконец она решила для себя, что Ноккур не стал особенно распространяться о причинах своего поражения, и полностью погрузилась в собственные проблемы.
Вернее, проблема у Гвендолен была всего одна, но зато она занимала всю ее жизнь, не оставляя места для других мыслей. И сейчас эта проблема стояла на верхней террасе башни, по хорошо изученной привычке щурясь на открытые солнечные лучи и без особой приязни глядя на подъезжающую Гвендолен. Бывший вице-губернатор Тарра прекрасно умел не показывать истинных чувств, поэтому когда на его лице было написано легкое недовольство, это означало, что в душе его переполняют раздражение и гнев.
Фредерик Гнелль сидел в кресле в тени, искоса наблюдая за Баллантайном и остальными гостями, прогуливавшимися по террасе. При взгляде на Ниабель невольно хотелось зажмуриться — она ослепляла небывалым ярко-синим взглядом, роскошным ожерельем такого же цвета и светящейся от золотой пудры кожей. Тощий юноша с искусанными губами и холодным взглядом, державшийся за ее плечом как приклеенный, также невольно обращал на себя внимание, хотя бы подчеркнутой роскошью одеяний и ощущением вечной настороженности. К тому же он был Ойсином, старшим сыном Наследного князя Айны. Остальные принадлежали к свите айньского посольства, среди которых бродило несколько воинов Изучающей ветви — переодетых в обычные купеческие камзолы, что не могло не тревожить…
Но Гвендолен никого вокруг не видела. Поднимаясь по ступеням, она собрала все силы, стиснула душу железным обручем, чтобы та не билась от ужаса при взгляде на недовольное лицо Баллантайна, и даже начала испытывать какое-то горькое удовольствие — пусть он сердится, пусть он не хочет тебя видеть, пусть он отвернулся от тебя, но ты зато можешь смотреть на него сколько угодно. Этого подарка он тебя уже не лишит. Сколько у тебя минут счастья? Пользуйся, глотай время взахлеб, пока не отобрали.
— Итак, Великий Магистр Чаши почтила вниманием небольшой прием в честь наших айньских гостей, — Гнелль благосклонно кивнул в сторону Гвендолен. — Так как вы довольно редко где-либо показываетесь последнее время, я особенно высоко ценю ваш приход.
— Наше появление в городе всегда провоцировало Службу Провидения на непонятные поступки, — Гвендолен слушала свой голос с легким любопытством, как речи чужого человека, настолько непривычно он звучал. — А я не люблю искушать понапрасну, поэтому сочла за лучшее сократить все визиты.
— Провидение никогда не совершает непонятных поступков, — тонкие черты Гнелля постоянно неуловимо менялись, отчего было совершенно невозможно понять, что он имеет в виду. — И мне сдается, вы несколько преувеличиваете собственную значимость и важность.
— Никогда еще невысокая оценка наших достижений не радовала меня настолько сильно, — Гвендолен исполнила ей же самой изобретенный поклон. — Я передам ее воинам Защищающей ветви, когда они в следующий раз будут пытаться нас задержать.
— Собрат Онкер осторожен, как и подобает истинному хранителю воли Провидения. Но Изучающая ветвь всегда заглядывает дальше. У меня вы можете чувствовать себя в совершенной безопасности. Думаю, собрат Эбер сумеет это подтвердить.
Собрат Эбер наклонил голову в ответ и улыбнулся с вежливой тоской, словно мучаясь зубной болью.
— Зачем ты сюда приехала?
— Я не знала, что ты здесь будешь.
— Очень сомневаюсь. Ты внезапно растеряла свои способности?
— Мне нужно было поговорить с Ниабель.
— С эрлессой Ниабель совсем нетрудно встретиться в любом другом месте.
— Ты совсем не рад меня видеть?
— Я много раз тебе объяснял, что мы не можем видеться так, чтобы нашу встречу видел кто-то еще. Потому что о ней всегда смогут рассказать. Тебе надо было ждать, пока я приду к тебе сам.
— Сколько ждать? Еще три месяца?
— Гвендолен, я говорил тебе, почему нельзя вести себя, как раньше.
— Мне прямо сейчас уехать?
— Ты пользуешься тем, что я… я сам уехать сейчас не могу.
— Да, я пользуюсь! Я не могу так больше! У меня нет даже твоего портрета, чтобы смотреть на него перед сном!
— Ты причиняешь мне очень большие неприятности, Гвендолен.
— Не правда ли, прекрасный вечер получился? — незаметно подошедшая сзади Ниабель безмятежно улыбнулась. — Полагаю, у него будет не менее замечательное продолжение, ведь прием продлится три дня. Надеюсь, вы не собираетесь нас покинуть, сьер Баллантайн?
— Я уеду сегодня, как только собрат Фредерик меня отпустит, — голос Эбера звучал безукоризненно ровно, но Ниабель с удивлением приподняла тонкие брови. — У меня еще очень много дел в столице.
— У твоего Баллантайна явно что-то в голове подвинулось, — Ниабель с легкой жалостью посмотрела ему в спину. — Упускать такую возможность — это выше моего понимания.
— Она… Элизия… ждала его из Эбры, когда все считали его погибшим, — Гвендолен в очередной раз показалось, что все слова у нее выговариваются отдельно. Она встряхнулась, только ощутив резкую боль в ладонях — сама стиснула руки так, что ногти вонзились под кожу. — И потом прожила с ним семь лет в бедности.
— И что? — Ниабель даже бровью не повела.
— Она… пригрозила, что покончит с собой, если… узнает, что это действительно правда. Что мы… что у него была крылатая женщина.
Все-таки Гвендолен смогла это выговорить, пусть шепотом. Слово "была" оказалось произнести даже легче, чем "есть".
— Пфф! — свое истинное отношение к подобным намерениям Ниабель выразила всего лишь одним звуком. — Если травиться из-за каждой девчонки, с которой твой муж захочет поваляться, в мире не останется яда.
— Эбер… не такой, как все.
— Пфф! — эрлессе, похоже, очень понравилось презрительно фыркать. — Было бы у меня побольше времени, я бы тебе показала твоего непохожего на всех Баллантайна во всей красе. Столько сил на тебя потратила — а все без толку. Почему ты себя не ведешь м ним так, как я тебе объяснила?
