— Это единственный путь, Смеагол? — спросил Фродо.
— Да, да, — ответил тот. — Да, мы должны идти этим путем.
— Ты хочешь сказать, что бывал в этой дыре? — спросил Сэм. — Фью! Но может быть, для тебя не важны запахи.
Глаза Голлума блеснули.
— Он не понимает, что говорит, не так ли, моя прелесть? Нет, не понимает. Но Смеагол может многое перенести. Да, он был там, о да. Это единственный путь.
— А откуда этот запах? — спросил Сэм. — Он похож… Ну, я не стану говорить, на что он похож. Какое-то логово орков, из которого сто лет не вычищали отбросы.
— Ну, — сказал Фродо, — орки или нет, а если это единственный путь, мы должны им воспользоваться.
Глубоко вдохнув воздух, они вошли вовнутрь. Через несколько шагов их окружила непроницаемая тьма. С подземелий Мории не знали Фродо и Сэм такой тьмы; если это возможно, то здесь она была еще глубже и плотнее. Там было движение воздуха, раздавалось эхо, чувствовалось пространство. Здесь же воздух был неподвижен, затхл, тяжел. Они шли как бы в черном тумане, который ослеплял не только глаза, но и разум, так что даже воспоминание о цветах и формах и о всяком свете исчезало из памяти. Тут всегда была ночь, и всегда будет, и все было ночью.
Но некоторое время они еще могли чувствовать, и осязание их обострилось почти до болезненного состояния. Стены были, к их удивлению, ровными, пол тоже, за исключением изредка встречавшихся ступенек, оказался пологим и гладким. Туннель был высоким и широким, таким широким, что хоббиты, протянув руки, не могли коснуться обеих стен сразу.
Голлум шел впереди. Казалось, он находится лишь в нескольких шагах.
Пока они еще могли обращать внимание на такие вещи, они слышали перед собой его свистящее дыхание. Но через некоторое время их чувства притупились и осязание и слух ослабели, и они продолжали брести, спотыкаясь, вперед и вперед, главным образом благодаря силе воли и желанию добраться наконец до выхода.
Они прошли, должно быть, довольно далеко, но время и расстояние оценить было невозможно. Сэм, шедший справа, нащупал в стене отверстие; на мгновение до него донеслось слабое дуновение менее тяжелого воздуха, но они уже прошли мимо.
— Здесь не один туннель, — прошептал он с усилием: казалось трудным не то что говорить, даже дышать. — Орковское место!
После этого сначала он справа, потом Фродо слева прошли еще три-четыре таких отверстия, широких и узких, но сомнений в главном пути не было, он не поворачивал и продолжал вести вверх. Но как долог он, много ли еще предстояло им идти, смогут ли они это выдержать? Чем дальше они шли, тем тяжелее становился воздух. И продвигаясь вперед, они чувствовали в кромешной тьме какое-то слабое сопротивление, словно что-то задевает их за головы и руки, какие-то мягкие щупальца, может быть, это подземные растения. Они не могли определить, что это. Зловоние все усиливалось. Час, два часа, три часа — сколько они провели в этой лишенной света дыре? Часы, дни или недели. Сэм оставил свою сторону туннеля и прижался к Фродо, руки их встретились и сплелись, и так вместе они продолжали идти.
Наконец Фродо, державшийся за левую стену, обнаружил боковой ход. Он был гораздо шире, чем все пройденные ими; из него доносилось такое отвратительное зловоние и такое ощущение кроющейся опасности, что Фродо пошатнулся. Сэм споткнулся, чуть не упав.
Борясь с тошнотой и страхом, Фродо схватил Сэма за руку.
— Вверх! — хрипло, без голоса, сказал он. — Тут опасно! Быстрее!
Собрав все оставшиеся силы и решимость, он потащил Сэма за собой.
Сэм, спотыкаясь, пошел рядом с ним. Один шаг, два, три шага, наконец шесть шагов. Может, они прошли это ужасное невидимое отверстие, но так или иначе, а двигаться стало легче, как будто чья-то враждебная воля на мгновение отпустила их. Держась за руки, они с трудом двигались дальше.
Почти немедленно перед ними встала новая трудность. Туннель раздваивался, и во тьме они не могли определить более, какой проход шире и прямее. По которому им идти, по левому или по правому? Этого они не знали, а неверный выбор мог означать смерть.
— Куда пошел Голлум? — тяжело дыша, спросил Сэм. — И почему он не подождал нас?
— Смеагол? — попытался позвать Фродо. — Смеагол! — Но голос его глох, и слова почти не срывались с его губ. Ответа не было, и не было даже эха или дрожания воздуха.
— На этот раз он ушел насовсем, — пробормотал Сэм. — Я думаю, что именно сюда он и хотел нас привести. Голлум! Если я когда-нибудь дотянусь до тебя снова, ты об этом пожалеешь.
Вскоре, спотыкаясь и шаря во тьме, они обнаружили, что левый проход закрыт: то ли это был тупик, то ли его загородил упавший сверху большой камень.
— Здесь нет пути, — прошептал Фродо. — И нужно идти по правому проходу.
— И быстро! — задыхался Сэм. — Здесь есть кое-что похуже Голлума. Я чувствую, что на нас что-то смотрит.
Они не прошли и нескольких ярдов, как сзади раздался звук, особенно ужасный в тяжелой тишине: булькающий, звучно журчащий звук и долгий зловещий свист. Они повернулись, но ничего не увидели. Они стояли неподвижно, как камни, глядя во тьму, и ждали сами не зная чего.
— Это ловушка! — сказал Сэм и положил руку на рукоять меча; делая это, он подумал о тьме могилы, в которой лежал этот меч. — Хотел бы я, чтобы старый Том был поблизости, — прошептал он.
И вот, когда он стоял в темноте, охваченный чернотой отчаяния, с гневом в сердце, ему показалось, что он видит свет — свет в мозгу, почти невыносимо яркий вначале, как солнечный луч в глазах того, кто долго находился в темнице без окон. Потом появились цвета: зеленый, золотой, серебряный и белый. Далеко, как на маленькой картине, нарисованной мастером-эльфом, он увидел госпожу Галадриэль, стоящую на траве Лориэна, и подарки в ее руках. «А для вас, Хранитель Кольца, — услышал он ее голос, отдаленный, но ясный, — я приготовила это».
Булькающий свист раздавался ближе, слышался треск, как будто трещали суставы какого-то существа, медленно двигающегося в темноте к своей цели.
— Хозяин, хозяин! — закричал Сэм, и жизнь вернулась в его голос. — Подарок госпожи! Звездное зеркало! Она сказала, что это будет для вас свет в темных местах… Звездное зеркало!
— Звездное зеркало? — пробормотал Фродо и как бы очнулся от сна. — Да. Почему я забыл о нем? Свет, когда всякий другой свет исчезнет! А здесь только свет может нам помочь.
Медленно рука его протянулась к груди, медленно извлек он фиал Галадриэли. Вначале тот мерцал слабо, как восходящая на небе звезда, пробивающаяся сквозь тяжелый восточный туман, но затем свет его усилился, и надежда ожила в сердце Фродо; фиал начал гореть, испуская лучи серебряного пламени, как будто сам Эарендил спустился сюда с высокого солнечного пути с последним сильмарилом на челе. Тьма отступала от него, и скоро он сверкал как бы в центре хрустального шара, и рука, державшая его, наливалась белым холодным огнем.
