В основном это были какие-то выписки и черновики большого доклада, приготовленного, видимо, для правительственного заявления. Вперемешку с ними лежали какие-то схемы. Нарисованные на разных листах пергамента, они являлись кусочками мозаики, и молодые люди принялись лихорадочно складывать их, стремясь увидеть всю картину целиком.
Не прошло и минуты, как на столе лежало родословное древо Эвларских королей.
И только тут стал заметен один удивительный факт, которому за давностью лет практически никто не придавал значения.
На протяжении восьми столетий — все время существования сначала герцогства, а потом и королевства Эвларии — имелась всего одна династия, ведущая свой род от Ксерия Копьеносца, друга и соратника знаменитого Хьюга Косоглазого. В течение всех этих столетий у каждого короля был только один сын. Все остальные дети, сколько бы их ни было — как у Ксерия Третьего, имевшего девять потомков, — неизменно оказывались девочками. За восемь веков насчитывалось только одиннадцать исключений из этого неписаного правила, когда в семье рождалось два мальчика. Причем в восьми случаях из одиннадцати второй сын рождался, если первый умирал в раннем детстве. И только трижды оба принца доживали до совершеннолетия. У всех трех была разная судьба. Один стал жрецом и ушел от мира. Вторым был младший брат короля Богорада Первого, печально знаменитый принц Родавон, казненный по ложному обвинению. А третий…
— Годольфин Первый, рожденный в пятьсот шестнадцатом году от основания династии, — прочитал Керагаст. — Отец Баррабы Первого, герцога Зеленодольского…
Терри быстро пробежал глазами разложенные тут и там документы:
— Прапрадед сэра Бравлина! Это что же выходит, он тоже принц крови?
Молодые люди уставились друг на друга. Слов больше не требовалось. Все стало на свои места.
— Я только одного не понимаю, — нарушил молчание Керагаст, — а зачем ему тогда сэр Родавон?
— Месть, — предположил Терибальд. — Ты сам мне рассказал семейную историю нашего короля. Его отец, по сути дела, обрек сэра Родавона на монастырь, лишил имени, титула и будущего. Так что со стороны все должно выглядеть именно так. А на деле…
Он не успел ничего сказать — снаружи послышались шаги, кто-то подошел к двери с той стороны и вставил в замок ключ.
Лейру снилось что-то хорошее, солнечное, наверное, поэтому из сна он выныривал медленно, постепенно.
Где-то рядом звучали девичьи голоса, и юноша раздумал открывать глаза. Два голоса из трех были знакомы, а то, что они говорили…
— Ой, девочки, какой он красивый!
— Да, он гораздо лучше всех наших хозяев.
— Так бы и поцеловала!
— Да ты что! — хором откликнулись сразу два голоса. — Нам же нельзя!
— А мне он предлагал!
— Правда? — изумились те же два голоса. — А ты?
— А что — я? — послышался тихий вздох. — Отказалась. Но знаете, если бы не заклятие… Только никому не говорите!
— Да чтоб нас… чтоб мы сами исчезли, если скажем!
— Если бы не заклятие, я бы сама с ним… ну… Лейр не выдержал и фыркнул.
— Мама! — Девушки-свиллы даже подпрыгнули. — Он не спит!
— Все нормально, — не открывая глаз, произнес юноша. — Не обращайте на меня внимания!
Он открыл глаза. Возле постели сбились в кучку три девушки, двух из которых он помнил — это были Касса и Трель. Третья была новенькой.
На самом деле девушек было четыре — еще одна обнаружилась в дальнем углу. Она держала над головой таз с какими-то объедками и кидала их дракончику. Малыш ловил куски на лету и глотал не жуя. Он явно пребывал в хорошем настроении и, заметив, что проснулся любимый хозяин, кинулся к нему на постель и запрыгал, пытаясь лизнуть юношу в лицо.
— Фу! Нам… Нимту… Намру… Тьфу! — отказался он от попытки вспомнить, как дракончика окрестили свиллы. — Ням! Сидеть!
Малыш тут же плюхнулся там, где его застала команда, и Лейр взвыл — толстый и твердый задик малыша приземлился как раз на причинное место.
— Пшел во-он! — застонал Лейр, хватаясь за пострадавший орган. — Ск-котина!
Обиженный дракончик кубарем скатился с постели, а девушки — ну ничего святого! — захихикали, толкая друг друга локтями.
— Ничего смешного, — проворчал Лейр, постепенно приходя в себя. — Вам бы так!
— Не стоит так кричать, — давясь смехом, пояснила Трель. — Нимтуронг может обидеться и не исполнить ваше желание!
— Ня-ам! — обиженным басом подтвердил дракончик, выглядывая из-за чьей-то юбки. Впрочем, обида не помешала ему стянуть что-то со скамьи и начать жевать. Присмотревшись к тряпке, Лейр заторопился:
— Одеваться!
Трель тут же протянула ему штаны, в то время как две остальные девушки кинулись к сундукам в поисках запасной туники — ибо именно эту вещь сейчас доедал маленький зверек. Взяв штаны, Лейр поднял на девушку глаза. Она смутилась, но не отвела взгляда, и юноша в очередной раз подумал, что она настоящая красавица. Ее бы только приодеть — она легко затмит всех девушек герцогства. А там, как знать — может быть, и королевства. Лейр поймал себя на мысли, что едва ли не впервые думает о Холмогорье, как о своем герцогстве, и улыбнулся. Трель по-своему истолковала его улыбку, покраснела и отступила, пряча руки за спину и отворачиваясь.
— Одевайтесь, мой господин! — прошептала она.
На какой-то миг юношей овладело такое горячее желание схватить ее в охапку и начать целовать, что он ущипнул себя. Зная свой характер, он мог предположить, что одними поцелуями дело может не ограничиться, а для свиллы это означало смерть. Поэтому он вскочил, отвернулся и стал торопливо одеваться.
Неожиданно Трель всплеснула руками и резко выпрямилась, уставившись невидящим взглядом куда-то вдаль. Кровь отхлынула у нее от лица, она покачнулась. Лейр встряхнул ее за плечо:
— Что?
Как всегда, умные мысли где-то бродили, и юноша, проследив за направлением ее взгляда, понимающе кивнул:
— Вот это чучело тебя напугало? Сейчас его не будет! Нямка! Взять!
— Мм? — тоном эксперта отозвался дракончик, окидывая чучело тролля взглядом опытного дегустатора.
— Нет-нет, — заторопилась Трель. — Это не то… Я вовсе не…
— ХР-РЯП!
— Поздно, — вздохнул Лейр. — Он уже начал.
— Ням-чавк-чавк, — подтвердил дракончик, энергично двигая челюстями.
— А что случилось-то?
— Понимаете… понимаете, господин. — Глаза Трель вдруг наполнились слезами. Она нахмурилась, в волнении закусила нижнюю губу, сосредоточилась — и рядом возник Потрипс. — Вот! Скажи ему сам!
