Дживайн схватился с красивой женщиной в лиловой мантии. Они долго обменивались заклятиями, причем каждое из них волшебник сопровождал издевательскими комплиментами, больше похожими на оскорбления. Разъяренная дама что-то крикнула и раскинула руки в стороны. Вдруг из-под ее просторного одеяния вылезли два уродливых карлика и заковыляли к магу. Они были кривобокие, косолапые, кожа светилась синевой, а лица выглядели, как будто их вылепили из глины неумелые детские руки.
— О, гомункулусы! — восхитился Дживайн. — Как мило!
Он сплел сложное заклятие и отправил его в корявых существ. Те встали на четвереньки, гнусно замяукали, зафыркали и, развернувшись, с решительным видом прыгнули на хозяйку.
— Это тебе за Грациуса! — крикнул Дживайн, вскидывая руку в торжествующем жесте.
Этого хватило, чтобы отправленное кем-то из магов Совета заклятие Огненной стрелы, поднырнув под щит, вонзилось прямо в сердце волшебника. Дживайн захрипел и упал вниз лицом. В следующее мгновение он покинул этот мир, чтобы встретиться со своим лучшим другом в Счастливых долинах.
Лютый, заняв удобную позицию, вел прицельный огонь из намагиченного арбалета. Правда, никого поразить ему еще не удалось, но светящиеся болты с огненным заклятием на острие отвлекали магов Совета, заставляя их создавать и поддерживать лишние щиты. Решив расправиться с надоедливым стрелком, молодой низкорослый мужчина, грудь которого украшал знак мага пятой степени, направился в его сторону. Вдруг от выломанной двери отвалилась длинная острая щепка, со скоростью стрелы полетела в сторону волшебника и, пробив защиту, вонзилась глубоко в глаз. Парень заревел, заливаясь кровью, скорчился и свалился под ноги Ому. Тот хладнокровно добил его из арбалета.
Я видел все это, продолжая состязаться со своим противником в астральной силе. Медленно, но верно я брал над ним верх. Чародей стал уставать, его энергия уже не изливалась ровным потоком — она била пульсирующими сгустками. И вот, когда до победы остались считанные мгновения, я увидел, как к моему неподвижно стоящему физическому телу подкрадывается толстый немолодой волшебник, в пальцах которого переливалось огненное заклятие. Видимо, маг заметил наше онемение, понял, в чем дело и решил, что может успеть поразить меня. Мой соперник тоже оценил обстановку и, собравшись с последними силами, вцепился в мое астральное тело, не давая ему вернуться в оболочку. Положение было плачевным. Но тут за спиной клятого толстяка словно бы ниоткуда возник Лютый и сзади ударил его по руке, отчего заклятие улетело в хрустальный потолок. Ом ухватил старика за волосы, оттянул его голову назад и полоснул по горлу ножом. И тут я тоже окончательно одолел врага, передавив все каналы, соединяющие его с жизнью. В момент, когда я оттолкнул от себя его исчезающее астральное тело, произошел огромный выброс энергии. Неконтролируемая мощь разлетелась в разные стороны, пронзив прозрачный купол. Хрусталь прощально застонал, и на нас брызнули мириады осколков. Этот дождь из алмазно блестящей крошки и холодный ветер, хлынувший в обсерваторию, положили конец сражению.
В живых осталось лишь пятеро магов Совета. Увидев, что самый сильный из них бьется в предсмертной агонии, волшебники опустили руки, плотно прижав их к телу, что среди чародеев означает капитуляцию.
— Герцог, прошу вас, хоть этих не добивайте! — закричал Вадиус. — Мы должны доставить их живыми, чтобы они предстали перед судом!
Я пожал плечами. Мне было глубоко безразлично, что будет с последними магами Совета. Вадиус с дядей Ге быстро опутали пленных Стальной паутиной. Лилла обездвижила своих четверых зомби, предварительно заставив их улечься аккуратной кучкой. Кто-то из отряда, бросив огненный шар, поджег не-мертвые тела.
С нашей стороны убитых было девятеро, еще двое мужчин тяжело ранены и один пострадал от ментальных чар. Дядя Ге бегло осмотрел их, со вздохом произнес:
— Тут к целителям надо. Луг даст… — и безнадежно покачал головой.
Вадиус с помощью связующего амулета вызвал целую роту гвардейцев. Они прибыли тут же, унесли раненых и вытащили наружу тела всех погибших. Обессилевшего дядю Ге и измученного Копыла тоже уложили на носилки и отправили к целителям. Я пополз было к лестнице, но меня остановил строгий окрик:
— Выше высокомагичество!
Ко мне спешила хорошенькая черноволосая женщина:
— Ваше высокомагичество, вам ни в коем случае нельзя двигаться!
Я попытался было возразить, что до этого двигался вполне успешно, но дама перебила:
— Не возражайте целителю! Вы весь в ожогах! Сейчас же на носилки!
Широкоплечие гвардейцы почтительно, но твердо приподняли меня подмышки и уложили на парусиновое ложе. Лютый, уставший, но невредимый, шел рядом. Когда мы оказались на улице, щедро залитой полуденным солнцем, сбоку кто-то прохрипел:
— Жив, лейтенант?
Я приподнялся на локтях. Так и есть: лишь мастер Триммлер продолжал, невзирая на табель о рангах, упорно именовать меня лейтенантом. Гном барственно покачивался на носилках неподалеку от меня.
— Ногу сломал, — пояснил он. — Ну да ничего, на мне как на драконе заживает! А тот паренек, что на меня упал, разбился, да примет Луг его душу в Счастливых долинах…
Два дня я провел в своих дворцовых покоях под наблюдением целителей. Дарианна, одновременно счастливая оттого, что я вернулся, и расстроенная состоянием моего здоровья, настояла на полном курсе лечения. Если бы не силы изначального — валяться мне, изнывая от безделья, недели две. Но уже на третий день ожоги затянулись новой кожей, и чувствовал я себя отлично. Только вот обгоревшие волосы торчали невразумительными клочками, слегка портя образ всемогущего Верховного мага. Ну да плевать мне было на такие мелочи. Дядя Ге, навещавший меня по три раза на дню, передал привет от мастера Триммлера. Гнома и впрямь можно было считать неуязвимым: его нога срослась за тридцать часов! Теперь жилище сына гор осаждали лекари и ученые, стремящиеся постичь невероятные возможности его удивительного организма.
Итак, после двухдневного отдыха я снова окунулся в гущу событий…
— Мы, императрица Объединенной империи Галатон, повелительница присоединенных малых земель, Дарианна Первая, за преступления против короны и измену империи приговариваем…
Две ночи на Площади Семи королей стучали молотками плотники, переделывая помост для коронации в нечто гораздо более страшное. И вот теперь посреди толпы зевак уродливыми украшениями возвышались пять виселиц, под которыми на высокой скамье стояли бывшие маги Совета в черных балахонах смертников. Дарианна и я наблюдали за казнью с дворцового балкона, за нашими спинами тихо перешептывались придворные. По левую руку от императрицы стоял Вадиус. Дядя Ге и Лютый от созерцания экзекуции вежливо отказались. Я тоже не горел желанием ее наблюдать, но положение обязывало: Верховный маг должен находиться подле августейшей особы. Дрианн с Лиллой отправились на площадь, чтобы находиться как можно ближе к месту казни и зачерпнуть энергии смерти. Пожалуй, некроманты были единственными, кто испытывал истинное удовольствие от происходящего.
