— …Странно. Я дал ему столько крови, а он никак не очнётся, — тихий мужской голос, слова произносил с усилием.
— Это потому, что он охотник? — женский, тонкий.
— Я обращал охотников! Но такое впервые…
Ульрик очнулся в мучительной боли. Она разливалась по телу и усиливалась с каждым ударом сердца, превратившегося в главный её узел. Кожа больше не была чувствительной, наоборот, тело онемело, охотник не чувствовал его. Боль теперь была внутри, словно в его жилы закачали яд… Яд проклятия carere morte!
Ульрик дернулся, но сильные холодные руки опять придавили его к полу. Он был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Рану на спине вампир зажимал ладонью, и онемение и боль распространялись оттуда.
— Не дёргайтесь, господин Палач, — спокойно сказал вампир. — Очнулись? Отлично, значит, всё-таки моя кровь на вас действует.
Его перевернули. Ульрик увидел двух склонившихся над ним вампиров, Адама и Хелену. Увидел без чар, как всегда: болезненными и страшными. Это воодушевило охотника.
— Принёсшего клятву Ордену невозможно обратить вампиром, — процедил он.
— А сколько раз ты нарушил эту клятву? — вампир тонко усмехнулся. — Твой дух искалечен и скоро будет побеждён плотью. Ты обратишься и станешь тем, кого ненавидишь более всего на свете. Думаю, это будет достаточной платой за все твои зверства, Палач!
Ульрик хотел было ответить, но вампир зажал ему рот окровавленной ладонью. Грязная кровь carere morte потекла в горло. Он закашлялся, но всё-таки проглотил несколько капель, и эти капли вдруг показались божественным эликсиром. Он сам припал к ладони вампира, принялся жадно пить… С каждым глотком боль отступала. Холод разливался по жилам и этот холод не пугал, он не нёс смерти. Он был — частица вечности, что давно принадлежала Ульрику, и сейчас он брал своё по праву.
Вампир испугался. Теперь он пытался вырвать руку. Наконец с помощью подруги ему это удалось.
— Ненасытный! — свистяще выдохнул Митто, с ужасом глядя на Ульрика. — Ты меня чуть не убил. Чёрт возьми, кто ты?!
— Выдадим его властям? — предложила подруга.
— Веселее указать его охотникам в качестве добычи. Но, я думаю, он сам сведёт счёты с жизнью, не так ли, господин Палач?
Ульрик попробовал говорить, но не сумел даже пошевелить языком. Неведомый холод сковал всё тело, заморозил и мысли, и чувства. Он лежал безвольный, больше марионетка, чем человек, и ждал, когда пройдёт этот холод. И уже знал, что, когда холод пройдёт, он поднимется иным существом.
«И останется пройти только несколько шагов, рассветному солнцу навстречу».
У Митто были другие планы в отношении охотника. Вампир перенёс Ульрика к его фургону, усадил на козлы, будто куклу, и прикрикнул на лошадь:
— Пошла!
Животному достаточно было вида carere morte. Фургон тронулся с места. Ульрик сумел повернуть голову и встретился взглядом с Митто.
— Если понравится быть carere morte, милости прошу к нам на ужин. Если нет — серебряного кинжала в сердце новообращённому будет достаточно. Если ж вам каким-то образом удастся выжить, учтите, — Адам отогнул воротничок и показал полоску ошейника на шее, — мы мирные бессмертные под защитой охотников. Мы помогаем Вако в её многотрудном деле…
Он засмеялся и скрылся из виду. Вновь широким полотном побежала вниз улица Виндекса. Лошадь покорно тащила повозку хорошо знакомой дорогой, Ульрика же неудержимо клонило в сон. Последнее, что мелькнуло перед его слабеющим взором, — узкая лента реки и скалящийся месяц над ней.
Он пришёл в себя близ собственного дома. Лошадь тыкалась мордой в запертые ворота. Ночь шла к исходу. Холод больше не сковывал тело. Всего один кусок льда остался глубоко внутри. Возле сердца.
Мелодичное поскрипывание ворот не тревожило его слуха, но вот, раздался новый звук, и Ульрик вскинул голову. В окне гостиной показалась тонкая женская фигурка. Дама стучала в стекло, потом принялась дёргать раму. Она кричала что-то в темноту… Ему?
Ульрик вяло махнул Лире и спрыгнул с козел. Он долго рылся в карманах, отыскивая ключи от ворот. Новообращённый начинал чувствовать голод. Кусок льда возле сердца жёг всё сильнее. Чтобы растворить его, понадобится горячее питьё. Горячее, густое, алое…
Ульрик отворил ворота, завёл лошадь в конюшню, долго распрягал её, чистил. Всё с каким-то хмурым остервенением, понимая, что это начало череды прощаний. Потом он направился к дому. Оставалось сделать немногое: уничтожить всё, что могло бы людям рассказать о Палаче. Ульрик не хотел, чтобы образ маниака, рубящего головы без разбора, связывался в сознании кардинцев с домом барона Корвуса.
Лира подскочила к двери, едва он достал ключи.
— Что с тобой? — с тревогой спрашивала она через дверь. — Что случилось? Я звала, звала… Ты что, уснул в повозке? Или тебя ранили?!
— Обратили, — выговорил он, отворив дверь, и шагнул в холл. Лира тут же обхватила его за плечи:
— Ты весь в крови! Это… это твоя кровь?!
— И моя тоже, — сообщил Ульрик, излишне громко. Хотелось надрывно, долго кричать — чтобы как-то заглушить биение сердца девушки. Закрыть глаза, чтобы не видеть пульсацию тоненькой жилки на её шее…
— Кровь! — она всплеснула руками. — Ты опять охотился!
— Не как Палач. Митто возвратился в Карду.
— Ты что, пошёл драться с Адамом один? — Лира приблизилась, она брезгливо поглядывала на пятна крови на его одежде. — Нужно было сообщить охотникам!
Он усмехнулся:
— Пожалуй, действительно, нужно было просто им сообщить…
Он уже не слышал себя. Стук живого сердца рядом был всем миром. Вселенной.
— Я не расслышала, что ты сказал. Тебя…
— Обратили, — громко, но спокойно сказал охотник и широко раскинул руки. — Где ваш кинжал, леди Диос? Вы же прячете кинжал? Ударьте меня, пока не поздно.
Лира прищурилась. Ему показалось, на лице девушки мелькнула… усталость?
— Несчастный непризнанный актёр, — она вдруг зашлась в смехе. — Так Адам тебя обратил? Ничего страшного. Новообращённого можно исцелить, а я — лучший целитель в Ордене!
Ульрик отступил от двери и прислонился к косяку. Всё тело дрожало в ритме её сердца, эта пульсация разрывала новообращенного изнутри. Так вот, каков голод вампира!
— Уходите, леди Диос, — еле выдавил он. — Погостили — и довольно. Соберите всё, что нужно, и идите. Только посоветую, быстрее. Я уже плохо себя контролирую…
Он бесстыдно обшарил её юбку и выудил из потайного карманчика серебряный кинжал. Лира не препятствовала.
— Я видел, как вы его стащили из холла… — Ульрик слабо улыбнулся. Он направил кинжал себе в грудь, но Лира бросилась на колени перед креслом, успела перехватить его руки:
