— Проклятый монах, как ты осмеливаешься заставлять меня ждать?
— Ваше Высочество, умоляю вас, говорите тише, — прошептал Бедвин. — Никто не должен узнать о том, что вы находитесь здесь. Люди начнут это обсуждать…
— Так и мне тоже хотелось бы кое-что обсудить. Ради этого я сюда и приехал, разве не так? Ну же, говори! Как скоро твой епископ наконец-то соизволит меня принять?
— Ну что вы, Ваше Высочество, Его Преосвященство Дубриций уже давно ждет встречи с вами! Но нам следует быть осторожными, понимаете? Его Преосвященство не имеет обыкновения устраивать аудиенцию сразу же после того, как раздастся стук во входную дверь. Необходимо соблюдать приличия… Нам нужно соблюдать приличия!
— Посмотри на меня, Бедвин. Разве я похож на человека, который ради каких-то приличий согласен ждать бесконечно долго?
— Пойдемте со мной, Ваше Высочество. Мы подождем в зале капитула[30]. Там я смогу предложить вам что-нибудь такое, что вас согреет.
Пеллегун в знак согласия сердито кивнул и жестом показал Бедвину пойти впереди.
— Ваш плащ! — прошептал Бедвин. — Если вы пойдете с обнаженной головой, вас могут узнать.
Принц резким жестом схватил застежку на накидке священника, расстегнул, и, стащив ее с плеч Бедвина, нацепил на себя.
— Ты прав, так будет лучше, — сказал он, натягивая капюшон, подбитый беличьим мехом, на свои — все еще мокрые — волосы. — Если тебе холодно, то возьми мой плащ. Он вон там, на полу…
Бедвин выдавил из себя улыбку:
— Не будет ничего страшного в том, если меня кто-то узнает. Это не имеет значения…
— Пошли.
Они больше не обменивались ни единым словом до тех пор, пока не уселись перед камином зала капитула за стол, на котором лежали на блюдах пирожки и медовые пирожные, стояли бутылки подсахаренного вина. Возле камина было так жарко, что от мокрых одежд Пеллегуна потянулся вверх пар, а самого его стала мало-помалу одолевать сонливость.
Уже наступила ночь и Пеллегун даже начал похрапывать, когда Бедвин вдруг разбудил его толчком локтя.
— Он идет!
Принц выпрямился и что-то недовольно пробурчал себе под нос, все еще не вырвавшись из объятий сна, но затем он моментально проснулся, когда увидел высокий силуэт Дубриция. Епископ, одетый в фиолетовую сутану, стихарь[31] и короткую мантию с капюшоном, приличествующие его сану, медленно появлялся из темноты, чем-то напоминая собой безмолвного призрака. Это был пожилой человек с уже седыми волосами и морщинистым лицом, который, однако, держался прямо и смотрел на окружающий его мир проницательным взглядом, в котором не чувствовалось фальшивого самоуничижения, свойственного всем тем священникам, с которыми доводилось встречаться Пеллегуну до сего момента. Крепким телосложением епископ напомнил принцу отца. Пеллегун представил себе этих двух амбициозных людей стоящими друг напротив друга. Не было бы ничего удивительного в том, что он с трудом находил бы общий язык с ними обоими… Дубриций медленным жестом протянул принцу руку с пастырским кольцом, чтобы Пеллегун его поцеловал, и принц, ни секунды не колеблясь, опустился на одно колено, чтобы сделать это. От него, однако, не ускользнули довольные взгляды, которыми обменялись священники.
— Простите меня за то, что заставил вас так долго ждать, сын мой.
— Пустяки. У меня тут была хорошая компания.
Капеллан самодовольно улыбнулся, однако мрачный взгляд принца поубавил его энтузиазма.
— Я имел в виду пирожные и вино.
— А-а, ну тогда все к лучшему, — сказал епископ, усаживаясь на стул с высокой спинкой, стоящий возле камина. — Кроме того, ночь больше располагает к конфиденциальной беседе, чем день. О том, что я вам скажу, не должен узнать никто посторонний. Наш разговор должен остаться между нами и … — он посмотрел выразительным взглядом на принца и капеллана, — …и Всевышним.
— Я согласился с вами встретиться, Ваше Преосвященство, и выслушать вас… Что касается всего остального, то… посмотрим.
— Большего я и не прошу, сын мой. Мне ведь будет… не так-то просто изложить вам свои мысли. А вам, несомненно, потребуется некоторое время для того, чтобы в полной мере осознать все то, что вы услышите.
Пеллегун ничего не сказал в ответ. Он ограничился лишь тем, что, наклонившись вперед, упершись локтями себе в колени и сведя ладони вместе, внимательно смотрел на собеседника.
Епископ глубоко вздохнул и покачал головой.
— Началась война. В прошлом бывало немало войн — в них кто-то выигрывал, кто-то проигрывал. По окончании сражений менялись границы, усиливались или ослаблялись существующие на земле государства. А вот эта война будет совсем другой… На этот раз речь идет не только о том, чтобы разгромить полчища, наступающие с Черных Земель, но и о том, чтобы вторгнуться в Черные Земли и навсегда лишить наших врагов возможности заново собирать свои силы. Нужно уничтожить их, сын мой, и воспользоваться этой победой для того, чтобы окончательно установить на земле господство человека — а значит, и Бога.
— Уничтожить монстров, — проворчал Пеллегун, качая головой. — Вы, похоже, не знаете, что они собой представляют. Было бы очень хорошо, если бы нам удалось хотя бы отбросить их назад.
— Недостаточная вера… Именно это нас и ослабляет. Да, нас лишает сил неверие в то, что врага можно одолеть. Чего всегда не хватало войску короля и чего ему не хватает до сих пор — убежденности в неизбежности своей победы, твердого намерения победить, какой бы ни была ситуация и каким бы ни был противник!
— Мой опыт в военном деле еще весьма незначителен, — сказал принц со скептическим выражением лица, — однако я очень сильно сомневаюсь в том, что такая убежденность вообще может у кого-то существовать.
«А если она и существует, то только в мозгах хвастунов и болванов», — подумал он, но произносить вслух эту свою мысль не стал.
— Однако именно это мы и собираемся вам предложить, сын мой. Мы собираемся предложить вам веру и убежденность, которых вам пока не хватает.
— Если войско будет сражаться не только во имя короля, но и во славу Бога, то ситуация в корне изменится, — вступил в разговор Бедвин. — Сражаться во имя Бога — это значит заслужить себе жизнь вечную. Умереть ради Бога — это значит расстаться с жалким земным существованием и попасть в рай.
— Какое самое эффективное оружие у полчищ, нападающих на нас с Черных Земель? — спросил епископ.
— Не знаю… Может, их многочисленность. И страх, который они внушают.
