– Меня Зоя, а его Геннадий. А тебя?
Ага, значит, та самая веселая парочка, главный персонаж которой выпал спиной на клумбу. Мне веселые люди всегда нравились, и если уж доверять, то в первую очередь им. Поэтому я постарался быстренько в голове составить правильный план предстоящего разговора и начал нужный мне диалог:
– Борис, прошу любить и жаловать. Маленький рост – по причине травмы позвоночника в десятилетнем возрасте. Причина нахождения здесь – последствия сражения со страшными людоедами из другого мира.
– И кто победил в сражении? – со смешком спросил мужчина.
– Можно с уверенностью сказать, что мы. Правда, нам пришлось отступить, но на поле боя мы оставили более пятидесяти трупов. Это только те, какие я увидел.
– Весело живете, молодцы, – одобрила Зоя мой правдивый рассказ. – На какой улице живешь?
– Так это… я и говорю, что отступать пришлось неожиданно, – продолжил я. – А живу я очень, очень далеко.
– И все-таки? Может, нам по пути, подбросим?
– Не верите? Да оно и понятно, я сам всему до сих пор поверить не могу. – На короткое время в моем сознании боролись две идеи, определяя дальнейшую нить разговора, и я все-таки склонился к немедленному звонку родителям. – Послушайте, у меня к вам одна большая просьба. Я даже заплачу. – Достав из кармана пожертвованную купюру, я только сейчас рассмотрел, что это пятьдесят гривен. – Вот! Но мне срочно надо позвонить родителям, предупредить их кое о чем. Иначе могут случиться большие неприятности.
Геннадий переглянулся со своей Зоечкой, пожал плечами и хмыкнул:
– Да ладно тебе, звони бесплатно, не обеднеем, – вынул из нагрудного кармана рубашки мобильник и протянул мне. – А куда звонить-то собираешься?
– В Россию. – Руки у меня затряслись. – Домой.
– О-о! – Это было последнее, что я услышал.
На мои исстрадавшиеся внутренности накатила вторая волна боли. Теперь мне показалось, что каждую мою жилку, каждую вену и каждую косточку раскатывают тяжеленным асфальтоукладчиком. И длительные страшные судороги для меня слились лишь в одно короткое мгновение. Ибо когда я очнулся, то догадался, что времени прошло немало: машина стояла на обочине, мое тельце лежало в густой траве, Зоя обтирала мое лицо прохладной, мокрой тряпкой, а Геннадий с кем-то интенсивно обсуждал по телефону симптомы моей болезни:
– Да, да! Скрутило парня страшными судорогами, весь покрылся потом, а когда выносил его из машины, изо рта полилась слюна с кровью. Не падучая? А что тогда? На рентген? Операция обязательна? Вряд ли это можно делать без согласия родственников, а мы даже его фамилию не знаем.
Хотелось выкрикнуть свою фамилию, но интуиция подсказала, что меня сейчас опять скрутит и опознание моего трупа родственниками мне уже ничего не даст. Следовало немедленно огласить свое согласие на операцию! И как я сразу не догадался?! Современная хирургия творит чудеса, меняют печень и штопают сердце, пересаживают почки и делают из крокодилов «Мисс Вселенную». Так что уж как-нибудь три куска чуждой моему организму материи вырежут без особых хлопот.
Поэтому я захрипел со всей возможной скоростью, потому что деревенеющие губы уже плохо слушались:
– Зоя! Я даю согласие на операцию! Надо срочно вырезать у меня из желудка или пищевода три щита. Это три таких куска ткани величиной с большую ладонь. Они мигают зеленым и, когда их вынуть из тела, начинают противно пищать… О-ох! – Меня уже начало трясти и сворачивать бубликом, когда я сумел выдавить последние слова: – Я за все потом заплачу! Пожалуйста! Спасите меня! Умоляю!
Проваливаясь в пучину забытья, я только и помнил одну мысль-дилемму, рассматривая ее со всех сторон: спасут или не спасут? Вырежут или не успеют?
А ведь еще и другие не учитываемые факторы присутствовали: успеет ли Геннадий отвезти меня в соответствующий хирургический центр? Примут ли меня без документов и оплаты? Что творится в Украине по вопросам здравоохранения, я мог только догадываться. Но даже по тем отрывочным сведениям, которые моя память улавливала, здесь творилось нечто страшное и мерзкое: без взятки или предварительного подарка медсестры даже судно не подносили умирающему человеку. Ну и последнее: сумеет ли опытный хирург оторвать эти проклятые щиты от стенок моего многострадального желудка? Насколько я помнил, тот же Саабер отрывал кусок плоти у себя от плеча с видимым усилием, и потом на коже осталось красное пятно. Если с такой силой потянуть сейчас, то никакая стенка желудка не выдержит, порвется как бумага.
Хорошо, что я потерял сознание, иначе подобные мысли не дали бы мне спокойно умереть.
Глава тридцать четвертая
Последние шаги по кругу
В себя я приходил очень долго и муторно. В кошмарах мне мерещился зроак с тремя щитами на лбу, то тянущийся ко мне окровавленными пальцами, то замахивающийся на меня огромным, окровавленным топором. В этих видениях я непроизвольно делал шаги назад, с ужасом понимая, что пятиться нельзя и если я не остановлюсь, то немедленно погибну. Но топор неумолимо падал мне на голову, я пятился куда-то, срывался и с выплескивающимися через горло внутренностями пытался проснуться.
Так продолжалось до тех пор, пока я не рассердился. Задействовал логику и стал размышлять со слышимым скрипом в мозгах. Если бы все происходило на самом деле, я бы уже давно разбился. А раз я жив, то все кошмары мне просто снятся. Раз снятся, то надо просто проснуться, пока меня еще и кречи не схватил за плечи и не унес в небо. А раз проснуться не получается, надо просто разомкнуть неприятный круг кошмаров и подумать что-то хорошее. Решено! Что у нас есть в активе хорошего? В смысле, когда падаешь? Насколько я помню из далекого детства, тогда всегда говорили: если летаешь или падаешь – значит, растешь, и я в те времена просыпался с чувством радости после таких падений. Меня вдохновляло, что я расту.
Вот и в данном случае я постарался вспомнить то вдохновение детства, усилить эти воспоминания многократно и воспользоваться обязательным счастьем после этого. И когда в очередной раз сорвался в пропасть от прущего на меня зроака, то бесшабашно улыбнулся, радостно выдохнул и… открыл глаза.
Уф! Удалось! Я лежал на кровати, в довольно солнечной, просторной больничной палате. Помимо меня там находились еще пять больных. Кто лежал, кто сидел, один стоял и поглядывал с грустью в окно. Тогда как один из лежачих довольно бодро воскликнул:
– О! Очнулся малой! Вызову я сестричку.
Тут и все обратили на меня внимание, послышались одобрительные смешки и реплики:
– Никак обед учуял, вот аппетит и прорезался.
– Скорее, ему просто лежать в одной позе надоело.
